Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
После аварии в юношеском мозгу вчерашнего пэтэушника Копыто что-то сдвинулось, переместилось и открылись способности удивительные. Он вдруг стал ходячей арифметической машиной — складывал, вычитал, множил шестизначные цифры и извлекал корни до восьмого знака после запятой. За считаные секунды запоминал страницы любого текста и повторял их как магнитофон.
Эти дарования более всего удивили и напугали самого Сергея. На его лице навечно застыло выражение недоумения и легкого страха.
После армии его заманила к себе какая-то областная филармония. Ловкие ребята возили Копыто по провинциям, выставляли на сцены Домов и Дворцов культуры, где он демонстрировал чудеса памяти и арифметики. Выступлению, как правило, предшествовала лекция о непознанных возможностях человеческого мозга, а заканчивалось представление научно-популярным фильмом о летаргическом сне или индийских йогах.
Далее сельских клубов артистическая карьера Сергея не продвинулась. Никакие уроки сценического мастерства не могли убрать с его лица маску испуга и потерянности. Он вызывал у зрителей страх и жалость, словно им демонстрировали оживших уродов из Кунсткамеры. У людей невольно возникало чувство неловкости — деньги заплатили, чтобы посмотреть на страдания блаженного.
Через несколько лет Сергею надоела кочевая гастрольная жизнь, и он решил пополнить свои чудесные мозги общедоступными знаниями в строительном институте.
Люсю угораздило влюбиться в этого радиоактивного студента. Она переживала, сохла, меняла прически и гардероб — словом, находилась в известном состоянии неразделенной любви. Копыто ни на молоденьких однокурсниц, ни на зрелую красавицу Люсю внимания не обращал. Он грыз гранит науки, то есть запоминал громадный объем информации, без всякой, замечу, пользы. Он и в институте оставался феноменом, на который показывали пальцем и поражались. Хотя преподаватели быстро поняли, что его мозг — это счетная машина, помноженная на магнитофон, и до компьютера ей никогда не подняться.
Люся приходила ко мне, делилась своим несчастьем. Я ее утешала и, как могла, старалась отвлечь от мутанта. Но, странное дело, для Люси сдвинутость мозгов у Копыто была чем-то вроде бородавки на любимом лице — она ее не замечала.
Однажды у меня дома Люся взяла с полки книгу об устном народном творчестве и так увлеклась чтением, что я еле дозвалась ее пить чай. В громадных Люсиных глазах блуждала мысль-надежда.
— Ты веришь в заговоры? — спросила она.
— Во что?
— У тебя в книге целая глава.
— Это фольклористы собирали.
— Раз столько набрали, значит, действует?
— Люся, не сходи с ума.
— Нет, ты посмотри, вот тут как кровь останавливать, зубы лечить, в родах помогать…
— Ну и что?
— Целых десять заговоров, как приворожить к себе любимого человека.
Я отобрала у Люси книгу и прочитала ей вслух сопроводительную статью, где говорилось, что для заговора использовали напитки, в которые подмешивали кровь, пот, волосы с интимных частей тела.
— Как ты, интересно, добудешь волосы с интимных частей тела своего Копыто? Хотя бы из-под мышек? На лекции с ножницами ходить будешь?
Но мой цинизм Люсю не остановил. Мысль химически-астрально обратить на себя внимание Сергея запала ей в голову.
В те времена ворожеи и предсказатели еще не сидели на каждом углу. Не заполняли газетные полосы объявления потомственных колдунов, гарантировавших разрешение всех проблем — от бесплодия до карьерного роста. Найти практикующего знахаря было труднее, чем получить путевку на юг. Но Люся своего добилась: вышла на тайно промышляющую в Подмосковье знахарку. Бабка не потребовала ни волос избранника, ни его крови, только попросила принести плоскую бутылочку коньяка с завинчивающейся пробкой. И велела обязательно самой наливать в стакан привораживаемому объекту. Хватит и рюмки, но для надежности, если мужик на хмель крепкий, лучше всю споить.
Бутылочка дожидалась в холодильнике удобного случая. Люся нарочно наделала ошибок в своей курсовой работе и, подгадав момент, зазвала Сергея к себе — помочь с расчетами.
Дома ее ждало жестокое разочарование. Люсин отец, Семен Иванович, его брат Александр Иванович, по образованию аргоном, по месту работы директор мебельного магазина, друг отца шофер Пал Палыч и сосед музыковед Лев Исаакович Гуревич обмывали покупку рояля. Инструмент соседу достал Люсин дядя, а доставил Пал Палыч.
Сидели они, видимо, давно. Принесенного вина не хватило, и в ход пошла Люсина заветная бутылочка.
— Подождите! — закричала Люся, увидев, что разливают последнее. — Сереже дайте!
У нее напрочь вылетело из головы, что привораживаемому обязательно надо наливать собственноручно.
— Да я не хочу вовсе, — удивился Копыто. — Здравствуйте, — сказал он вежливо.
— Извини, друг, — сокрушенно развел руками Пал Палыч. — Но не жалей. Дрянь коньячок-то. Вот раньше…
Люся была готова разрыдаться. Все ее усилия, все планы рушились под действием желудочного сока отцовских собутыльников.
Люсин отец вылил в чистую рюмку остатки «коньячка» и протянул Сергею:
— Давай, парень, прими. Остатки сладки.
Копыто поблагодарил и выпил. Возвращая рюмку, он принял из рук Семена Ивановича кружочек лимона, посыпанного сахаром.
— Как, говоришь, тебя зовут? — благодушно спросил Люсин отец. — Серега? Садись, Сере-га. И расскажи нам, чем нынешняя молодежь живет. Вот мы тут поспорили. Есть мнение, что измельчал народец наш. Как считаешь? А ты, Люська, отправляйся к детям, проверь их на предмет двоек.
Что далее происходило в том застолье, Люся не знает. Да, собственно, и знать нечего. По тому, как громовым басом Пал Палыч обзывал Брежнева ходячим трупом, а потом слышался голос Льва Исааковича, просившего говорить тише, как замолкал гул, а потом раздавался дружный хохот, что означало обмен анекдотами, как Люсин отец шумно упорствовал: «Я говорю в третьем периоде и с подачи Фирсова…», было ясно — идет возбужденное мужское общение, которое на женщин наводит скуку и вызывает зевоту.
Разошлись они поздно и в самом приподнятом состоянии духа. Сережа взял Люсину курсовую с собой.
После этого в общем-то случайного сабантуя в доме Кузьминых наступило странное оживление, на которое поначалу никто не обратил внимания.
Пал Палыч звонил Люсиному отцу едва ли не каждый день и предлагал дружескую помощь и услуги:
— Сень, может, тебе перевезти чего надо? Ты не стесняйся, тревожь. Мы же старые кореша, верно?
— Спасибо, да что мне перевозить? — удивлялся Семен Иванович.
— Ну а живешь как? Может, помощь нужна по дому, по даче? Веранду, ты говорил, строить хочешь? Я насчет стекла могу договориться.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
