Застигнутая врасплох их физическим контактом, Гвенна судорожно вздохнула.
— Я это люблю больше всего на свете.
— Ты ведешь уединенную жизнь.
— Я так не считаю.
— Ты очень упряма. — Анджело окинул ее оценивающим взглядом и элегантным жестом поднес ее руку к своим губам. — Но мне это нравится. Среди толпы доступных женщин ты сверкаешь как бриллиант.
Содрогнувшись, Гвенна отдернула руку, но все еще чувствовала кожей прикосновение его губ. У нее внутри все превратилось в трепещущий комок нервов. Анджело Риккарди был безжалостным человеком. Она знала это и все же продолжала так активно реагировать на его близость, что ей было стыдно. О чем это говорило? О том, что она слишком долго мечтала о мужчине, который не мог принадлежать ей. Глубоко вдохнув, Гвенна начала рассказывать Анджело о садах и планах их восстановления.
Анджело молча слушал ее. Ее любовь к заросшим садам, окружающим их, была очевидной, но он не собирался вкладывать деньги в проект, который не обещал большой прибыли. У него никогда не было времени на то, чтобы наслаждаться ароматом роз или любоваться живописным видом. Сейчас он думал совсем о других удовольствиях. Спрашивал себя, как ей удавалось так восхитительно выглядеть в старой повседневной одежде. Ему хотелось увидеть ее ухоженной и в дорогих нарядах, подчеркивающих ее женственность. Он вспомнил слабый аромат, исходивший от ее кожи, когда он поцеловал ее руку. Должно быть, это был запах обычного мыла. Его раздражало, как она, сама того не осознавая, грациозно покачивала бедрами.
— Прекрати.
— Прекратить что? — удивилась она.
Анджело схватил ее за руку и притянул к себе.
— Мистер Риккарди...
Это формальное обращение так разозлило его, что он впился ртом в ее сочные розовые губы со страстью, которую обычно скрывал за железной броней самообладания.
Ее испуганный возглас утонул в голодном жарком поцелуе. У Гвенны перехватило дыхание, ноги стали ватными. Когда его язык стремительно ворвался в глубь ее рта, ее закружил водоворот наслаждения, и она прильнула к нему. Анджело прижал ее спиной к стене и, обхватив руками за ягодицы, немного приподнял. Даже через одежду Гвенна почувствовала, как он был возбужден. Его глаза потемнели от страсти, и все нервные клеточки в ее теле затрепетали. Это ощущение было новым и ни на что не похожим.
Внезапно Анджело оторвался от ее губ и выругался по-итальянски.
— Твоя собака меня укусила.
Лишенная дара речи, Гвенна опустила глаза и увидела, как Пиглет, громко рыча, тянет Анджело за штанину.
— Похоже, вы ему не нравитесь, — пробормотала девушка. Дрожа всем телом, она опустилась на корточки и взяла собаку на руки.
— Inferno[4]! А я думал, ты спросишь, не больно ли мне. Не нужно ли мне сделать укол против столбняка? — протянул Анджело Риккарди с ледяным сарказмом.
— Мне, правда, очень жаль. С вами все в порядке?
— Не думаю, что умру от потери крови, — сухо ответил Анджело. От него не укрылось то, как Гвенна нежно поглаживала и успокаивала собаку. Он мог поклясться, что видел триумф в круглых собачьих глазах.
Чувствуя, как у нее по-прежнему дрожат ноги, Гвенна мысленно поблагодарила своего любимца за своевременное вмешательство. Опустив Пиглета на землю, она неохотно поднялась. Ее губы припухли от поцелуя, и она опустила глаза, не в силах смотреть на Анджело.
— Оставшаяся часть сада за стеной в запущенном состоянии. Мне, правда, больше нечего вам показать.
— А как же ваш родовой особняк?
Несколько минут спустя Гвенна остановилась в сотне ярдов от большого дома эпохи Регентства, в котором родилась ее мать. Его ветхое состояние приводило в отчаяние Исабель Мэссей, которая была убеждена, что судьба сыграла с ней злую шутку. Гвенна относилась к этой части истории своей семьи с печальным смирением. Правда заключалась в том, что ее предки со стороны матери были карьеристами-неудачниками, у которых просто не хватало средств на поддержание огромного особняка.
— А что он представляет собой изнутри?
— Развалину.
— Мне все равно некогда заходить внутрь. Я приехал ненадолго, — пробормотал Анджело на обратном пути в питомник. — Должен сообщить тебе, что твоего отца сегодня днем пригласили на встречу.
Гвенна напряглась.
— Я могу спросить, какова цель этой встречи?
— Мои люди выяснили, что он предоставил им недостоверный отчет о своей собственности.
Ее щеки покраснели от ярости.
— Но это же абсолютная ложь! — возмутилась она.
Анджело с бесстрастным спокойствием посмотрел на нее.
— Я не люблю людей, которые зря тратят мое время.
— Но мой отец не лгал вам и не тратил вашего времени! — Гвенна сжала руки в кулаки. Ее синие глаза сверкали. — Вы не можете думать, что он вас обманул, только потому, что он взял без спросу деньги у «Фернридж Ледер».
— Я не думаю, а знаю. Твоему отцу было велено предоставить нам полный список его недвижимого имущества.
— И он это сделал.
— Намеренно умолчав о своей второй лондонской квартире.
— Ради бога, у него всего одна квартира!
— К счастью для него, у него их две, но все равно это не покроет всей суммы, которую он должен «Фернридж Ледер».
Гвенна глубоко вдохнула.
— Вы что-то путаете.
— Боюсь, что нет. Информация об этой квартире получена из очень надежного источника.
Анджело видел, как помрачнело ее красивое лицо. Она не скрывала своей печали. Он мог сказать ей, что она зря так переживает за своего отца. За Дональдом Гамильтоном тянулась длинная цепочка предательств и обманов.
Почувствовав, как её глаза наполняются слезами, Гвенна отвернулась. Нравилось ей это или нет, но надменная самоуверенность Анджело была весьма убедительной.
— Если вы правы, я не знаю, что и сказать.
— Наш договор останется в силе. Ваш отец передаст «Фернридж Ледер» свою недвижимость, мы подведем черту под этим делом.
Гвенна тяжело сглотнула.
— В данных обстоятельствах это очень великодушно с вашей стороны.
Анджело холодно улыбнулся. Все шло по плану. Он был уверен, что Дональд Гамильтон совершил, по крайней мере, еще одно преступление, которое в конце концов всплывет. За этим последует судебное разбирательство и тюремное заключение. Когда Анджело завершит свою месть, его жертва лишится всего.
— Мой отец неплохой человек. Просто он безрассуден. Не знаю, что с ним такое творится. Должно быть, всему виной кризис среднего возраста, — задумчиво произнесла Гвенна. — Я, правда, не могу объяснить почему он сделал то, что сделал, или почему ведет себя так, словно он враг самому себе. Одно я знаю наверняка, он был мне замечательным отцом. К тому же он многое сделал для этой деревни.
