Первые пять человек из группы Кристин поднялись в самолет и разместились на сиденьях справа. Вторая пятерка расположилась слева. Ирвин в качестве помощника выпускающего, то есть Кристин, и она сама уже находились у двери. По команде «приготовиться» парашютисты, сидевшие у левого борта, поднялись с мест. Тиму предстояло прыгнуть первым.
Прекрасно запомнив, как следует действовать, воображая, что это не тренировка, а настоящий прыжок, он шагнул к двери, уверенно поставил левую ступню в левый нижний угол проема, слегка пригнулся и, услышав четкую и громкую команду Кристин «пошел», энергичным движением оттолкнулся и прыгнул.
Молодая горячая кровь помчалась по его жилам быстрее. Чувство страха и одуряющего волнения в первые секунды после выхода сменилось в его душе страстным желанием поскорее прыгнуть по-настоящему.
Внизу с довольной улыбкой его встретил еще один работник клуба.
— Ну как? — весело спросил Чарльз, помогая Тиму расстегнуть ремни подвесной системы.
— Неплохо, — сияя, ответил тот. — Прыгнуть всерьез хочется теперь еще больше.
Чарльз рассмеялся.
— Понятное дело!
Тим, наблюдая за остальными съезжающими по рельсам товарищами, неторопливо пошел назад. Снова забравшись в самолет, он надел подвеску и встал позади Сэма, перед которым дожидались своей очереди еще три человека. Через несколько минут Сэм, с силой оттолкнувшись от края двери ногой, прыгнул, и Тим внутренне приготовился последовать за ним.
В этот-то момент и произошло нечто из ряда вон выходящее: каретка с подвесной системой Сэма неожиданно со скрежетом застопорилась. Парня резко бросило вперед, потом назад, и он повис метрах в восьми над землей, не в состоянии что-либо предпринять самостоятельно.
За пару секунд Тим успел заметить, как вытянулось и побледнело лицо Ирвина, как Дора и одна из ее подруг, находящиеся на земле, замерли, раскрыв рот… Как Кристин, ничуть не растерявшись, рванула к выходу и цепко схватилась за металлические рельсы обеими руками.
— Нет, — жестко произнес Тим, преграждая ей путь. — Я сам.
Он мгновенно выбрался из подвески, которую уже успел расстегнуть, взялся за рельсы, ловко подтянулся на руках, обхватил рельсы ногами и осторожно пополз к висящему Сэму. Приблизившись, ударил по застопорившейся каретке ногой, и та, издав резкий, похожий на визг звук, дернулась и продолжила путь.
Тим осторожно поднялся назад, в макет самолета.
Когда он взглянул на Кристин, та смотрела на него с улыбкой. Ее губы в эти мгновения показались ему как никогда мягкими и нежными, а глаза — излучающими тепло. Ее взгляд выражал благодарность, восхищение и какие-то еще глубокие светлые эмоции. Какие точно, Тим не мог определить, но именно они заставили его сердце забиться часто и трепетно.
Кристин протянула руку, и Тим дружески пожал ее, хотя испытал от прикосновения с ней совсем иные чувства.
— Почему ты не позволил сделать это мне? Ведь заботиться обо всех вас моя задача, — сказала она. — Подумал, что я не справлюсь? Сорвусь и полечу вниз? — Ее глаза смеялись.
Уголок губ Тима пополз вверх. Ему не хотелось сознаваться в том, что ничего подобного он как раз и не подумал, просто испугался за нее.
— Ты схватилась за рельсы с такой решительностью… — начал он, качая головой. — Нет, я был почти уверен, что если ты и полезешь туда, то не упадешь, все сделаешь как надо… Признаться честно, ты все больше и больше удивляешь меня, хотя…
— Спасибо тебе, — прервала его Кристин, не желая слушать, что он добавит после «хотя». — Твоя забота меня тронула.
Продолжая улыбаться, она чуть приподняла подбородок, и Тиму почудилось, будто он увидел в ее глазах грусть, затемнившую их блеск. Затем на смену грусти пришло отчаяние, смешанное с неудовлетворенностью и болью… И море нежности, почти любовной…
Неожиданно Кристин рассмеялась, и взгляд ее сделался по-прежнему упрямым, независимым, ясным. Она еще раз протянула Тиму руку и произнесла звонче и четче обычного:
— Ты молодец!
— Да уж, — подхватил Ирвин, — вы оба молодцы. Не растерялись. А я, признаться, опешил, глазам своим не поверил… За десять лет, что я работаю в клубе, ничего подобного ни разу не происходило. — Он говорил быстро, отрывисто, каким-то оправдывающимся тоном. Было ясно, что ему стыдно за свое замешательство.
— Ребята, — крикнула Кристин, выглядывая из самолета, тем, кто собрался на земле, — занятие окончено! Тренажер необходимо привести в порядок. Продолжать на нем заниматься опасно!
Парни и девушки с разочарованными возгласами и высказываниями начали прощаться с инструкторами и товарищами и потихоньку расходиться. А Тим все стоял у двери самолета, глядя на принявшуюся внимательно осматривать каретку и рельсы тренажера Кристин.
Все в ней говорило сейчас о желании предотвратить повторение сегодняшней неприятности в будущем: и сосредоточенность, и образовавшаяся между темными бровями складочка, и то, как она закусила нижнюю губу. Тим вдруг впервые за все время их знакомства отметил, что ее смуглая кожа удивительно чистая, без единого изъяна и что у нее на руке, в районе четко обозначенного, однако не выпирающего, как у мужчин, бицепса, белеет небольшой шрам.
Ему вдруг ужасно захотелось узнать историю появления этого шрамика, прижаться к нему губами и забрать себе всю боль, которую когда-то Кристин довелось испытать…
Черт возьми, я точно рехнулся! — подумал он, одергивая себя. С первого мгновения знакомства с Кристин и до сих пор будто сам не свой. Надо прийти в норму, на что-нибудь отвлечься, а то закончу дурдомом!
Кристин повернула голову и посмотрела на него, приподняв бровь.
— Тим, занятие окончено, ты что, не услышал?
Тим почувствовал, что к его щекам приливает краска смущения, и, совсем не узнавая себя, пробормотал:
— А, да… Это я так… просто задумался. Пока.
— Пока, — ответила Кристин.
Весь последующий вечер Тим ломал голову над тем, что с ним творится. Негодование и жажда избежать позорного подчинения Кристин Рэнфилд почти незаметно для него преобразовались в увлекательную игру, а со временем и вообще в какое-то волнующее наваждение.
Вот уже несколько недель подряд он не виделся ни с друзьями, с которыми его роднили занятия серфингом, сноубордом, альпинизмом и прочими экстремальными видами спорта, не ходил в излюбленные заведения — на дискотеки и в клубы, — где в былые времена так любил знакомиться с хорошенькими девушками.
Да и взгляд на девушек у него странным образом переменился.
Раньше ему нравились высокие блондинки, экипированные различными штучками, считающимися неотъемлемыми атрибутами человека стильного, модного. Надушенные дорогими духами, разодетые в наряды от-кутюр, щеголяющие перед окружающими «навороченными» мобильными телефонами и прочей ерундой. А теперь Тим неожиданно понял, что внешний блеск ничего не стоит, что искать в жизни надо совсем другое, более основательное, более цельное.
