Дерек оставил дверь ванной открытой. Итак, его вежливая внимательность смягчила ее решимость. «Смягчила ли?» — думал он, снимая ботинки не расшнуровывая их. Им следует ладить друг с другом в эти несколько дней. Это условие совершенно обязательное, прежде всего потому, чтобы она никому не успела сообщить о времени запуска. И все же хотелось бы знать, действительно ли никто в детском саду у Кейти не видел этого документа. А воспитательница? Может, охранник? Другие родители? И сколько документов прислали в детский сад в качестве макулатуры? Вот, черт возьми, ему же надо позвонить Анджи Медина и сообщить, что все в порядке, а также спросить, как у нее идет расследование. Он взглянул на часы. Десятый час. Вероятно, лучше позвонить до принятия душа, решил он, расстегивая карман на боку и доставая микрофон.
Радио работало на всю мощность, когда он вернулся в гостиную. Что она пыталась сделать? Врубила громкость, чтобы услышали полиция или любопытные соседи? Он тяжело вздохнул, но его вздох заглушил голос Тома Джонса, который пел что-то о поцелуях.
— Мэллори! — позвал Дерек из прохода между спальнями. — Сделайте… — Тут он увидел ее и прошептал едва слышно: — Чуть потише.
Мэллори не замечала его и была целиком поглощена песней. Она покачивалась в такт музыке со счастливой улыбкой на лице. Ее бедра плавно двигались, в руке она держала металлический дуршлаг, встряхивая им, как бубном.
Перед ней, менее грациозно, но все же попадая в такт, смеясь и топая ножками, кружилась маленькая Кейти. Она взяла Мэллори за руку и пыталась сделать пируэт. Должно быть, мать и дочь не в первый раз составляли танцевальную пару.
— Вот это да! — выдохнул он.
Женщина была прекрасна. Видеть ее такой счастливой было удивительно. Она совершенно преобразилась. Казалось, даже абсолютно забыла о нем.
Он не посмел окликнуть ее. Пусть танцует, раз ей так хочется. Он не станет ей мешать.
Дерек тихонько вернулся в ванную и прикрыл дверь, не защелкивая. Он опять ослабел и вынужден был опереться на раковину. Скорее бы все это закончилось, потому что у него нет больше сил смотреть, как она вот так танцует. Он тоже хотел бы стать ее партнером в танце, но это совершенно невозможно. Даже если бы она его пригласила.
Дерек ополоснул лицо холодной водой, но и это не укротило того желания, которое она невольно распалила в нем. Они поменялись ролями, не так ли? Вчера она жаловалась, что стала пленницей в собственном доме, его пленницей. Теперь, выходит, все как раз наоборот.
Дерек не спешил чистить зубы и принимать душ. Не спешил быстрее выйти, чтобы оказаться с Мэллори. Она выбивает его из колеи. Дойдет до того, что он забудет, что он офицер и джентльмен.
Сняв одежду, Дерек встал под теплые струи. С макушки капли скатывались по вискам. Он презирал эти калифорнийские тощие струйки. Не то что в Скалистых горах, где душ — горячий водопад. Когда-нибудь он вернется к той жизни, но не раньше, чем претворит в жизнь свою мечту, чего не осилил его отец.
Он подставлял спину под теплую воду, когда обратил внимание на скрип двери и шорох за шторкой. Прислушался, затем выключил воду. Музыка уже не играла, ее сменили голоса героев мультфильма по телевизору.
— Мэллори?..
Он выглянул из-за занавеси.
Никого. Какое-то сопение или ворчание заставило его отпрянуть. Возле унитаза и корзины для белья возилась Митци. Дверь открыта настежь, а за ней Мэллори чистит столешницу. Кейти сидит, скрестив ноги, перед телевизором.
Рыча и чихая, Митци пятилась задом. В зубах она держала, кажется, белый носовой платок. Она принялась трепать его. Дерек уставился на собачонку и пристальнее вгляделся в очень знакомый…
— Дай сюда! — прошипел он и, скатав шарик из оказавшегося под рукой бумажного полотенца, пульнул в наглую псину. — Отдай!.. — Он потянулся за белой тряпкой, но не достал. Митци звонко тявкнула и потащила в гостиную его плавки.
* * *
— Я искренне сожалею, — беспрестанно повторяла Мэллори. Ей вовсе, конечно, не жаль. Она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. А если он осуждающе посмотрит ей прямо в глаза, то встретит самодовольную усмешку на серьезном лице. Поделом же ему!
Стоя в дверях ванной, Дерек сердито хмурился. Он ни слова не произнес с тех пор, как Мэллори отобрала у Митци в углу за диваном жалкое отрепье, в которое превратились его белая майка и трусы. Дерек вспыхнул. Раз уж так краснеет, быть может, он не столь враждебно к ней относится, думала она.
— Послушайте, капитан, мне действительно очень жаль.
От ущемленного самолюбия глаза застилались слезами.
— Я же просил вас не называть меня капитаном. — Он повернулся к зеркалу и стал сушить волосы полотенцем. — Тем более принимая во внимание, что держите в руках бренные останки моих трусов, — пробормотал он. — Обращаться в такой момент по званию чересчур официально, не находите?
— Мне правда очень-очень жаль. — На ее лице сменилось несколько оттенков смущения, когда она возвращала ему лохмотья только для того, чтобы он бросил их в мусорное ведро. — Простите Митци за порчу вашей, м-м, одежды…
Дерек повесил мокрое полотенце на крючок. Его светлые волосы спадали на глаза.
— Почему вы не предупредили, что ваша собаченция треплет нижнее белье?
— Я пыталась. — Мэллори пожала плечами. — Ведь говорила, чтобы не оставляли дверь открытой.
— Вы называете это предостережением? — Его синие глаза метали молнии, рот скривился. Он готов был произнести что-то резкое, но смолчал.
В удивлении подняв брови, Мэллори кротко кивнула. Он до половины застегнул молнию на своем костюме, оставив неприкрытой все еще влажную грудь. Она помнила, каким стройным и подтянутым он явился в комнату для допросов. Комбинезон сидел по фигуре, обтягивая широкие плечи, тонкую талию и узкие бедра. Но сейчас его грудь казалась шире из-за отсутствия майки. Очевидно, постоянные тренировочные полеты требовали от него содержать тело в хорошей физической форме.
— Что-нибудь не так? — спросил он.
— Все в порядке. — Ее голос прозвучал как-то неестественно. — А почему вы интересуетесь?
— Да вы уставились на мой костюм.
У нее перехватило дыхание, она напряглась.
— Нет, нет! Я не разглядывала ваш летный комбинезон.
— Нет, смотрели. — Дерек направился к ней, но внезапно остановился, не зная, насколько может приблизиться. — Вы боитесь мужчин в форме?
Она промолчала. Почему он сказал это? Мэллори ничего не боялась. Разве что потерять контроль над собой. «Я боюсь того, о чем думаю, глядя на вас. Даже в застегнутом на все пуговицы, кнопки и молнии костюме», — подумала она.
— Тогда что же? — Он пытался уловить ее взгляд. Мэллори велела себе быстро придумать что-нибудь. Она давно уже и не помышляла о мужчинах, особенно о полуодетых. Если он поймет, на что она уставилась, то легко прочтет ее мысли. Раз уж она размечталась о мужчине, почему бы ему не быть банкиром или бухгалтером? Кем-нибудь серьезным и надежным. И не таким сексапильным? Сейчас же она обязана придумать достоверный и остроумный ответ, раз капитану Дереку Тейту показалось, что она им заинтересовалась.
