— Он говорит «нет».
— А вы говорите по-английски?
Он неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что в данном безвыходном положении он, может, и смог бы сказать одно-два слова. — Мой чемодан. Мой багаж. — В отчаянии она перешла на французский: — Mon bagage[3].
— Не здесь?
— Нет.
— Откуда вы приехали? — Его «р» рассыпалось трелью. — Откуда вы прриехали?
— Из Барселоны. И из Лондона.
— А! — Он издал звук, как будто она сообщила печальную новость.
Он повернулся к коллеге, и они начали разговаривать, испанская речь быстро журчала, вполне возможно, что они вели частную беседу. Селина в отчаянии гадала, не обсуждают ли они семейные новости. Затем мужчина, который говорил по-английски, снова пожал плечами и повернулся к Селине:
— Мы выясним.
Он исчез. Селина ждала. Первый мужчина начал ковырять в зубах. Где-то захныкал ребенок. Как бы усиливая гнетущее впечатление, из громкоговорителя хлынула такая музыка, которая обычно ассоциируется с корридой. Через десять минут или немного больше мужчина вернулся в сопровождении одного из бортпроводников самолета.
Улыбаясь, как будто он оказывал потрясающую любезность, бортпроводник сказал:
— Ваш чемодан потерялся.
— Потерялся! — Это был вопль отчаяния.
— Мы думаем, ваш чемодан в Мадриде.
— В Мадриде! Что он делает в Мадриде?
— К сожалению, в Барселоне его погрузили не на ту машину… мы думаем. Из Барселоны есть рейс на Мадрид. Мы полагаем, что ваш чемодан в Мадриде.
— Но на нем был ярлык «Сан-Антонио». Ярлык прикрепили в Лондоне.
При слове «Лондон» таможенник снова издал возглас безнадежности. Селине захотелось его ударить.
— Мне жаль, — сказал бортпроводник. — Я отправлю сообщение в Мадрид вернуть чемодан в Сан-Антонио.
— Сколько на это уйдет времени?
— Я не сказал, что он в Мадриде, — ответил бортпроводник, не решаясь брать на себя обязательства. — Мы должны выяснить.
— Ну, так сколько времени надо, чтобы выяснить?
— Не знаю. Может, три, четыре часа.
Три или четыре часа! Если бы она не была так сердита, она бы расплакалась.
— Я не могу здесь ждать три или четыре часа.
— Тогда вы могли бы вернуться сюда. Может, завтра, чтобы узнать, прибыл ли чемодан. Из Мадрида.
— Но разве я не могу вам позвонить? По телефону?
Это явно показалось им шуткой. Улыбаясь, они ей сообщили:
— Сеньорита, здесь мало телефонов.
— Значит, я должна вернуться сюда завтра, чтобы узнать, нашелся ли мой чемодан?
— Или послезавтра, — произнес бортпроводник с видом человека, переполненного блестящими идеями.
Селина сделала последнюю попытку:
— Но все мои вещи в чемодане.
— Сожалею.
Он стоял, продолжая улыбаться ей. В этот момент ей почудилось, что она тонет. Она переводила взгляд с одного лица на другое и медленно осознала, что никто не собирался ей помогать. Она была одна и должна сама себе помочь. Наконец она сказала почти твердым голосом:
— Смогу ли я найти такси?
— Ну конечно. На улице. Там много такси.
На самом деле их было четыре. Тепло ее дорожного пальто цвета овсянки начинало угнетать ее. Селина пошла к такси. Как только она подошла поближе, все водители загудели, замахали руками, закричали: «Сеньорита», повыскакивали из машин и кинулись к ней, каждый пытаясь увлечь Селину к своей машине.
Она громко спросила:
— Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
— Si. Si. Si.
— Мне надо в Кала-Фуэрте.
— Кала-Фуэрте, si.
— Вы знаете Кала-Фуэрте?
— Si. Si, — сказали они все.
— Ох, неужели никто не говорит по-английски?
— Нет, — раздался голос. — Я говорю.
Это был шофер четвертого такси. Пока его коллеги старались заманить Селину, он ждал, спокойно докуривая сигару. Потом он выбросил душистый окурок, затоптал его и вышел вперед. Его внешность не внушала доверия. Это был огромный мужчина, очень высокий и очень толстый. Он был одет в голубую рубашку, распахнутую у ворота, так что виднелась черная мохнатая грудь. Брюки держались на ремне из искусно выделанной кожи, а на затылке сидела нелепая соломенная шляпа, одна из тех, что туристы привозят из отпуска. В этот ранний час на нем были солнцезащитные очки, а узенькая щеточка черных усов как бы предполагала качества известного донжуана. Он выглядел так отвратительно, что Селина вздрогнула.
— Я говорю по-английски, — сказал он с сильным американским акцентом. — Я работаю в Испании на военно-воздушной базе США. Я говорю по-английски.
— Ну, хорошо… — Конечно же любой из оставшихся трех таксистов был предпочтительнее, и не важно, говорят они по-английски или нет.
Он не обратил никакого внимания на ее сомнения:
— Куда вам надо?
— В… Кала-Фуэрте. Но я не уверена…
— Я отвезу вас. Шестьсот песет.
— Ладно… — Она с надеждой посмотрела на остальных таксистов, но они уже потеряли к ней интерес. Один даже вернулся к своей машине и начал вытирать лобовое стекло старой тряпкой.
Она повернулась к громиле в соломенной шляпе. Он улыбнулся, обнажив сломанные зубы. Она сглотнула и сказала:
— Хорошо. Шестьсот песет.
— Где ваш багаж?
— Потерялся. Потерялся в Барселоне.
— Плохо.
— Да, его погрузили на другой самолет. Они собираются разыскать его, и я получу его завтра или послезавтра. Понимаете, сейчас мне надо в Кала-Фуэрте и…
Что-то в лице громилы заставило ее замолчать. Он уставился на сумку в руках Селины. Селина проследила за его взглядом и увидела, что и в самом деле произошло нечто странное. Обе крепкие ручки висели у нее на руке, а сама сумка была распахнута. Спереди ручки были аккуратно срезаны, как будто лезвием бритвы. И ее кошелек исчез!
Таксиста звали Тони. Он представился вполне официально и начал действовать в качестве ее переводчика в течение долгого и утомительного разговора с гражданской полицией.
Да, сеньориту ограбили. Сегодня утром в толпе в аэропорту находился вор с бритвой. У нее все украли. Все, что у нее было.
Ее паспорт?
Нет, не паспорт. Но песеты, английские деньги, дорожные чеки, обратный билет до Лондона.
Полицейский сосредоточенно изучал сумку Селины.
