— Ты!
Он стоял, молча уставившись на нее. Почему-то ему вспомнилось ее пристрастие к эротическому ночному белью.
— Входи и закрой дверь, пока нас не увидели! — резким тоном приказала она.
Он тихонько прикрыл дверь и вошел в комнату.
— Ну? — Эмма скрестила руки на груди. Он старался не обращать внимания на то, как рубашка обрисовывает ее фигуру. Почему он не был так же зачарован внешностью Мег, когда находился у нее в спальне? А сейчас все его мысли устремлены к постели Эммы, до которой всего три шага.
— Кто тебя просил лезть не в свое дело? — с порога набросился на нее Макс.
Эмма виновато потупилась.
— Я глупо поступила, когда столкнула тебя в фонтан, но ты был так самонадеян, считая лишь себя правым. Вот я и потеряла голову.
— Я не об этом. Я имею в виду твое намерение расследовать кражу и доказать, что я невиновен.
— Но я была вынуждена. Никто ничего не сказал в твою защиту. Да они смотрели на тебя как на вора. Не стоять же мне молча!
— Как раз это тебе и следовало сделать, — сквозь зубы процедил он.
— Нет. — Сверкая глазами, она вскинула подбородок. — И не указывай, что мне надо делать, Максвелл Фрейзер Торн. Не имеешь права!
— Ты можешь подвергнуть себя риску. Там закручена огромная сумма денег, что делает положение опасным.
— А как же ты? Неприятности могут коснуться и тебя. Или твое удостоверение личности исключает тебя из числа подозреваемых?
Он замер.
— Ты о чем?
— О твоих розысках, — прямо заявила она. — Мистер Купер нанял тебя выяснить, что происходит в издательстве, не так ли?
— Да, — согласился он, зная, что если Эмме что-нибудь втемяшится в голову, то это ничем не выбьешь. — Откуда ты узнала? Тебе сказал мистер Купер?
— Нет, конечно. Ты, разумеется, расследуешь финансовые махинации. Что еще ты можешь делать в издательстве?
— Я — заместитель директора по финансам.
— Это для прикрытия. Макс, прошло восемь лет, но я тебя все еще хорошо знаю — работа за письменным столом с бумагами не для тебя. Ты создан для приключений и интриг. Вероятно, поэтому ты и свернул не на ту дорожку.
— Не говори так легко о моем уголовном прошлом. — Его сердила ее проницательность. — Я совершил это преступление по слабоволию.
— Да, с тех пор ты изменился.
— Правильно. Теперь я соблюдаю обязательства.
— К примеру — женишься на Мег.
— Это — прежде всего.
— Прекрасно. Мне не хотелось бы нанимать охрану на последние твои холостяцкие деньки!
Торн решил перевести разговор на предмет, который Эмма затронула раньше: как она догадалась, что он — профессиональный сыщик. По иронии судьбы криминальный опыт пошел ему на пользу, когда пришлось раскрывать преступления в корпорациях. Он работал в одиночку, хотя имел связи и с законодательными органами, и вне их. Свои услуги не афишировал — сведения о нем передавались устно. Когда главный администратор компании замечал что-то необычное, он предпочитал не обращаться к силе закона. А Фрейзер Торн действовал весьма деликатно.
Он повернулся к Эмме:
— Значит, ты решила, что я занимаюсь розыском? Что я специалист по преступлениям в учреждениях?
— Конечно. Каким же еще образом ты смог добиться, чтобы тебе сократили срок, если не помогал тюремному начальству?
— С чего ты взяла, что мне был сокращен срок?
— Ты сам сказал, что вышел раньше. Как иначе можно этого добиться?
Фрейзер прикусил язык.
— Я помню, как ты допоздна работал над какими-то непонятными компьютерными программами, Я в них ничего не смыслила, но всегда знала, что ты умный.
— Ты читаешь слишком много бульварной литературы.
— Но ведь все произошло именно так?
— Да.
— Я знала, что ты добьешься успеха! А теперь я помогу тебе выяснить, что творится в «Скорпионе». Ты просто не представляешь, чего только не рассказывают консультанту по свадьбам. — Она шаловливо засмеялась. — Больше, чем парикмахеру.
Как легко она на все смотрит и не понимает, что вор может быть весьма опасен.
— Нет, — решительно сказал Фрейзер. — В «Скорпион» не лезь. Занимайся своим делом — устраивай мою свадьбу.
При упоминании о свадьбе оба замолчали.
— Я уже сказала тебе, Макс, что ты мне не указ. И я не собираюсь молча наблюдать, как все обвиняют тебя в воровстве.
— Я — вор.
Она резко повернулась к нему и с пылающим от гнева лицом крикнула:
— Уже не вор! Ты стал другим. Ведь сам это сказал. Ты — честный человек! Даже когда оставил меня у алтаря, по твоему разумению ты поступил благородно.
— Ты меня совершенно не знаешь! — яростно произнес он. Злясь на Эмму за ее упрямство, на себя — за то, что питает к ней те чувства, которые должен испытывать к Мег, он схватил Эмму за плечи и притянул к себе. — Разве благородный человек, собирающийся жениться через две недели, так поступит? — С этими словами он впился в нее поцелуем, решив напугать. Но, как только их губы соприкоснулись, он забыл свой гнев и знал лишь одно — с ним Эмма.
Она раскрыла рот, и его язык оказался внутри. Он водил языком по ее зубам, по нижней губе, вспоминая, как ей это нравилось. А она все плотнее прижималась к нему.
Ощутив тепло ее бедер, он отпрянул, приказав себе остановиться и не поддаваться очарованию ее раскрасневшегося лица и полузакрытых томных глаз. Не хватало еще им здесь заняться любовью.
— Благородный человек способен на такое? — хрипло выдавил он из себя и, развернувшись, вышел.
После ночи, полной сновидений о Максе, Эмма надела купальник, решив искупаться перед завтраком, чтобы успокоиться.
Она тихонько выскользнула из дома, стараясь никого не разбудить. Даже с Максом ей не хотелось встречаться.
Они были любовниками и едва не поженились. Вполне понятно, что влечение друг к другу у них осталось, и пример тому — ночной поцелуй. Но если бы Макс подхватил ее на руки и отнес в постель, она бы его остановила. Во всяком случае, ей так казалось.
Она ни за что не предаст Мег и не станет спать с ее женихом, хотя глупый романтизм, гнездящийся где-то в глубине ее души, не давал ей забыть Макса. Другим она говорила, что все это в прошлом, но сама знала, что никогда его не разлюбит. У нее была тайная мысль: если они когда-нибудь снова соединятся, то ничто их не разлучит. Она не могла себе представить, что Макс влюбится в другую женщину. Наивная мечтательница!
От горькой правды никуда не денешься, размышляла Эмма, идя к бассейну. Она скинула халат и вошла в воду. Лишь сделав двадцать из своих обычных пятидесяти кругов, она поняла, что напряжение отпустило ее.
