Агриппа д’Обинье рассказывал: «Она вознесла его из конюшни до своей спальни и дала себя так ужалить, что чрево ее вздулось, как шар, и в положенный срок исторгло маленького мальчика. Это происходило при помощи повитухи, которую из любви к сыну привела туда мать Обиака, и под наблюдением врача дю Мея. Последний не ограничился выполнением своих профессиональных обязанностей и собственноручно отнес юного принца в деревню Эскувиак, чтобы отдать кормилице. Из-за сильного холода, а до деревни было не близко, ребенок простудился и навсегда остался глухонемым. По этой причине собственная мать отказала несчастному в любви и заботах и, забыв о радостях материнства, бросила его на попечение гасконских простофиль, и м-ль д’Обиак, его бабка, пока была жива, спасала мальчика от голодной смерти».
Едва оправившись от родов, Маргарита покинула замок Карла под защитой д’Обиака и тайно направилась в замок Ибуа, где намеревалась найти более комфортабельное убежище.
«Она и не подозревала, — предрекал историк, — что на этот раз ей предстояло лишиться своего очаровательного любовника, а вместе с ним и свободы на долгие девятнадцать лет!»
Хозяин замка, к несчастью для Маргариты, очень хотел заручиться расположением короля и предал ее. Не прошло и нескольких дней после ее приезда, как к замку подступила небольшая армия, которой командовал маркиз де Канильяк, губернатор Юссона:
— Именем короля, я прибыл за королевой Наваррской!
Марго поняла, что ее ждет тюрьма. Но беспокоилась она не только о себе. Она распорядилась сбрить Обиаку бороду и усы для маскировки, а потом спрятать его, чтобы спасти от неизбежного возмездия. К несчастью, Канильяк, получивший приказ арестовать не только даму, но и ее любовника, обшарил весь замок, содрал со стен всю обивку, вспорол всю мебель и в конце концов нашел Обиака «в уголке, под колпаком камина».
Король, который не мог простить сестре, что она не только шлюха, но еще и сторонница Лиги, пришел в страшную ярость и отправил следующее распоряжение:
«Сообщите Канильяку, пусть остается на месте, пока мы все обдумаем и решим. Однако напишите ему, чтобы он перевез ее в замок Юссон и чтобы с этого момента был наложен арест на ее земли, а денежные поступления пусть пойдут на выплату жалованья маркизу и подчиненным ему гвардейцам. Что касается женщин и мужчин ее свиты, пусть маркиз немедленно прогонит всех, оставив при ней только какую-нибудь честную девицу и горничную, пока королева, моя добрая мать, не примет тех мер, которые сама сочтет нужными, но, главное, пусть маркиз хорошенько ее стережет. Во всех моих указах я теперь буду называть ее просто «сестрой», а не «дорогой и горячо любимой сестрой». Королева, моя мать, настаивает, чтобы я приказал повесить Обиака и чтобы казнь его свершилась в присутствии этой несчастной во дворе замка Юссон. Распорядитесь, чтобы все наилучшим образом исполнилось. Распорядитесь также, чтобы мне отправили все ее кольца с подробной описью и чтобы они были доставлены мне как можно скорее».
Как только пришло письмо, Канильяк затолкал Марго в хорошо охраняемую карету и под надежным эскортом приказал доставить пленницу в замок Юссон, старую крепость, построенную на неприступной вершине скалистой горы. Лучшей тюрьмы нельзя было и придумать. Замок с его квадратным донжоном и двадцатью башнями с бойницами представлял собой настоящее орлиное гнездо, которому не страшны никакие атаки. Живший в замке монах говорил, что «одно лишь солнце может туда проникнуть, да и то с трудом…».
Затем Канильяк приказал казнить Обиака.
— Власть короля лишает меня жизни, но не достоинства, — воскликнул молодой любовник королевы Наваррской, когда ему объявили, что он должен погибнуть.
После этого он прильнул губами к рукаву камзола из голубого бархата, подаренного ему Маргаритой, и взошел на эшафот. Дерзкое желание его вполне осуществилось…
На некоторое время имя Маргариты словно бы покрылось пылью забвения. Никто толком не знал, жива она или нет. Прошел даже слух, будто Генрих III приказал убить сестру. Но Марго была жива и еще не утратила способности сопротивляться своему мстительному братцу.
Однажды утром она попросила передать Канильяку, что умоляет зайти его к себе по важному делу. Дальнейшее в мемуарах современника описано следующим образом:
«Ничего не подозревающий маркиз явился к ней и застал свою пленницу в постели в более чем легкой одежде, открывавшей его взору белоснежные холмы грудей, с вишенками сосков на их вершинах. Его это смутило, а взгляд его единственного глаза (маркиз был одноглаз) утратил достоинство, уступив место вожделению. Марго, наблюдавшая за ним из-под полуприкрытых век с легкой улыбкой, поняла, что то, что она выставила на его обозрение в качестве образца, выглядит достаточно многообещающе, чтобы ее тюремщику захотелось заполучить весь кусок…
Она пригласила его присесть рядом с ней и долго беседовала с ним о поэзии, искусстве, литературе, притворяясь, что не замечает того сверхнапряженного состояния, в котором пребывает несчастный. Но наконец она отпустила его со словами:
— Буду счастлива, если смогу беседовать с вами каждое утро.
Канильяк, с горящими от возбуждения щеками, обещал заходить. На следующий же день игра возобновилась с большим ущербом для кровеносных артерий маркиза. На восьмой день, не имея больше сил выносить искушение, он упал перед Маргаритой на колени и в словах простых, но от этого не менее трогательных, попросил разрешения лечь с нею.
— Я дам вам все, чего вы пожелаете, — воскликнул он.
Марго потянулась, точно кошечка:
— Отдайте мне город Юссон.
Он согласился, и Маргарита отбросила простыню… Именно так королева Наваррская перестала быть пленницей и стала одновременно и властительницей укрепленного города, и любовницей маркиза де Канильяка».
В это время случилось событие, которое имело громадную роль и для истории всей Франции, и для самой Маргариты. В декабре 1588 года умер герцог де Гиз, и непосредственным наследником Генриха III стал не кто иной, как король Наваррский. Его любовница мадам де Грамон, прекрасная Коризанда, взволновалась. Она хотела стать королевой!
Но Генрих, который отнюдь не возражал против этого, был женат…
Так что же, развод? Нет, процедура развода слишком длинна и сложна. Не лучше ли стать вдовцом?
Марго… Марго, значит, должна умереть.
Однако по природе своей Беарнец (Генриха IV называли как Беарнец, так и Наваррец, потому что области Беарн и Наварра входили в состав его королевства) не склонен был спешить с такими важными делами, как убийство собственной жены, пусть даже он с ней и не жил. Историк Дре дю Радье сообщает: «Прежде чем предпринять в этом направлении какие бы то ни было шаги, он решил посоветоваться с несколькими друзьями. Обратившись к д’Обинье и де Тюренну, признался им в своем намерении жениться на м-м де Грамон и в том, какое дал ей обещание.
— Как вы думаете, должен ли я стремиться к этому браку? — спросил он у них.
