Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Мы в центр едем? — спросила я.
— Да. А что?
— Хочу посмотреть Москву вечером.
— А вот мы пока поедим, как раз стемнеет, и я тебя покатаю, если хочешь.
Было что-то ужасно приятное и уютное в этом его «покатаю». Меня сто лет уже никто не катал. Я давно ездила на своей машине, а если и ехала с кем-то как пассажир, то меня везли, а не катали. А в устах Макса это прозвучало как-то очень из детства, когда управление любым транспортным средством, от мотоцикла до машины — было чисто мужским делом, и мальчики, ухаживая, девочек именно катали.
Минут через десять Макс припарковался у ресторана. У входа нас встретил какой-то мужичина вроде лакея в ливрее, только с абсолютно не подходящим костюму, как топором вырубленным лицом. Интересно, сколько этот в ливрее пролучает и насколько хороши дела у ресторана, если хозяева могут позволить себе специального амбала, открывающего клиентам дверь? — подумала я.
Дела у ресторана шли очень хорошо, я поняла это, едва вошла, моментально оценив царившее вокруг оживление и полностью занятые столики. А позже, испытав шок от цен в меню, поняла, и как можно позволить себе иметь лакея.
Мы прошли через довольно симпатичный зал с мягким желтым освещением в дальний угол, где нас ждал уютный столик в нише с аквариумом. Интересно, Макс специально его забронировал или нам просто повезло? Пока мы шли, на нас почему-то все посмотрели. Макс, казалось, этого вообще не заметил, я же — немного смутилась. В Европе принято не обращать друг на друга внимания, а рассматривать людей в упор — вообще считается недопустимым неприличием. Да и дело не в приличиях, просто каждый действительно занят собой и своей жизнью и не особо смотрит на других. Здесь же меня довольно откровенно и с интересом оглядели человек пятнадцать, и это за те пару десятков метров, что мы прошли от входа до нашего столика. У меня сразу начались сомнения: может, я как-то не так выгляжу? Смотрели не только мужчины, это бы ладно, допустим, я им понравилась, но смотрели и женщины тоже. Причем каким-то совершенно непонятным взглядом.
Я привыкла к тому, что уж если люди посмотрели на тебя и столкнулись с твоим взглядом, то они должны приветливо улыбнуться и отвести глаза. Здесь же все было наоборот: смотрящие не улыбались, даже не отвечали на мою улыбку, и глаза тоже отводили далеко не сразу. Я была почти уверена, что мне не показался в их взглядах дух какого-то соперничества, будто у нас тут социальное соревнование на тему, кто ты и кто я. Люди, особенно женщины, как бы меня оценивали, пробовали на вкус. Причем, судя по всему, делали это совершенно автоматически, по привычке. А рассмотрев тебя и сделав свою оценку, не улыбались и отворачивались. Сеанс окончен. Атмосфера сразу из-за этого становилась напряженная, хотя, кажется, никого из присутствующих в зале, кроме меня, она не напрягала.
Я продолжала сомневаться: а как я вообще тут выгляжу? Вопрос, как надо сегодня одеться, волновал меня с самого утра. Прежде чем остановиться на дорогущей шелковой тунике с голыми плечами и голубых узких джинсах, я перемерила, пожалуй, полчемодана. Да иди пойми, в чем тут надо идти в ресторан, когда на улицах сплошная безвкусица из молодых девиц, сплошь одетых почти как проститутки? А если полистать русские глянцевые журналы, которые, конечно, мне попадались в Амстердаме, то здесь, наоборот все было круче, чем в Сан-Тропе.
У Макса зазвонил мобильник. Я села за столик, и пока Макс говорил по телефону, закурила и исподтишка изучила одежду других женщин. В джинсах, как выяснилось, кроме меня почти никого не оказалось. Одеты дамы были почти все в платья, что почему-то их старило и делало немного глупыми. Хотя нет, не платья делали их старше, а какое-то чересчур специальное выражение лиц. Полное отсутствие искренности и наивности, какая-то умудренность опытом и прожженность в глазах — именно так сформулировала я себе. Правда, вывод очень поспешный, надо будет потом еще подумать об этом. У меня тоже в чемодане имелось сногсшибательное по нашим меркам шелковое платье, которое я купила за бешеные деньги специально для поездки в Москву, и прежде чем купить, полчаса сомневалась, найду ли я вообще, куда в таком пойти. Но сейчас оно уже не казалось мне таким сногсшибательным, а то, что его есть куда тут надеть — стало совершенно очевидным.
Макс закончил разговор по телефону и посмотрел мне прямо в глаза. Глаза у него были темно-карие, почти черные, очень большие, и взгляд — как рентгеновский, немигающий и слишком пристальный. И почему-то вдруг очень серьезный. Я сразу съежилась.
— Макс! Не смотри так! Моргай!
— Как так?
— Не знаю, ты как-то так смотришь…
— Как? Как… насквозь?
Насквозь было не то слово, неподходящее, но, не придумав более подходящего, я нехотя согласилась:
— Да… как насквозь.
Он моргнул и отвел глаза. Мне опять захотелось надеть темные очки, которые я сняла при входе в ресторан. Загородиться ими и от странного, пронзительного Максовского взгляда, и от всех этих соревнующихся людей, сидящих в зале. Я не привыкла к такому пристальному вниманию к моей персоне. Все вокруг было слишком личным для ресторана, а с людьми за соседними столиками будто уже начинали складываться какие-то отношения. Некоторые из них еще раз посмотрели на меня, уже после того, как мы сели за наш столик, повторно, а одна противная девица с соседнего столика просто сканировала меня уже минут пять, наверное, все никак не могла определиться, что я за тип такой? Я прикинула, со мной ей действительно было не просто: шмотки у меня дорогие, лицо при этом наивное, московской акульей хватки не видно, но и на приезжую не похожа, сижу с, кажется, по русским меркам, завидным мужиком, но держусь с ним спокойно и на равных… Когда мне удалось перехватить ее взгляд, я ей сочувственно улыбнулась. Она не улыбнулась мне в ответ (черт, в России просто кошмарно плохо с улыбками!), но зато хоть отвернулась. Как же здесь все наворочено, господи! Или у меня просто шалят нервы, и мне все мерещится?
За невозможностью надеть темные очки я спряталась в меню. И там меня ждал очередной шок. Боже, мама милая! Что это за цены? Я аж наморщила лоб от такой наглости! Закуски начинались от двадцати-тридцати евро, горячие в среднем шли по пятьдесят-сто двадцать! Я совершенно комфортно себя чувствовала в Амстердаме в любом ресторане и никогда не смотрела на колоночку цен, выбирая, что заказать. Но тут я поймала себя на изучении того, что подешевле. Макс выбрал тем временем какое-то сухое белое вино. Спросил меня, не возражаю ли я. Я не возражала. Мне хотелось одного: чтобы его побыстрее принесли. Я, кажется, все-таки начинала нервничать.
— Я отменил тот грузинский ресторан, который забронировал вчера, — сказал Макс. — Подумал, что для такой жары, как сегодня, лучше подойдет что-нибудь легкое и французское. Ты согласна?
— Да? — я себя чувствовала слегка несфокусированно и рассеянно. — Отлично. Мне в принципе все равно…
— Тебе все равно?
Он опять посмотрел мне в глаза. Господи! Меня, кажется, уже накрыло Россией, и я тоже забываю улыбаться и очень напряжена. Он примет это за неблагодарность или холодность, а мне вовсе не хотелось его обидеть. Я улыбнулась ему и довольно быстро выбрала салат из руколы и краба, и рыбу на горячее. Они стоили как-то умеренно, на фоне медведей (ничего себе французская кухня!) и прочей экзотики в меню. Я не экономила деньги, я просто в принципе не люблю переплачивать. Мне всегда казалось, что некая умеренность в обращении с деньгами — это признак общей адекватности. Макс тоже выбрал что-то обычное, не экзотическое. Принесли наконец вино.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
