Теперь о судьбе Марка Одержимого можно было не беспокоиться. Если его можно было вернуть к человеческой жизни, Рик Шепот это сделает. Я сочинил для него пропуск на место преступления, чтобы кентавры к мирному человеку не цеплялись и поехал домой. Было глубоко за полночь.
На обратном пути я встретил девушку с чемоданом. Ту самую, о которой мне так долго рассказывал Ник Красавчег. Она плелась по улице, и вид у нее был очень утомленный. И чего она повсюду со своим чемоданом таскается. И ведь что интересное. Сама такая утонченная, гламурная, вся на последнем писке моды, а чемодан у нее крик о помощи из лавки старьевщика. Я даже не знал, что такие еще есть в Большом Истоке. Девушка шла по кривой улице, смотрела вперед себя и о чем-то думала. Когда я проехал на своем красном Бьюике Роудмастере 1954-ог года выпуска с белой крышей, она даже не оглянулась.
Но вскоре мне было не до нее. Мысли ушли далеко вперед. Похоже, мне не дадут покоя в эту ночь. О сне можно забыть глубоко и надолго. На крыльце моего дома сидел Крэг Шу по прозвищу Дракончик и курил какую-то гадость.
– О! Преподобный, я вот тут вас и дожидаюсь, – обрадовался он моему появлению.
Отчего-то ответной радости я не испытывал.
– Что тебе надо? На часы ты хоть иногда смотришь, подбрось да выбрось.
– Так это. Я к вам по делу, – растерялся Крэг Шу.
– Дела могут и утра подождать. А моя подушка давно по мне соскучилась, – проворчал я. – Что тебе надо?
– Только поговорить. Ничего больше. Дайте мне пять минут, и все будут довольны. А овцы начнут сожительствовать с волками.
Я обреченно опустился в плетенное кресло, и достал из кармана пиджака пакетик с трубочкой и табаком. Неспешно набив трубку, я раскурил ее и, наслаждаясь ароматным дымом, помолчал, собираясь с мыслями.
– Теперь говори. И надеюсь твои новости сумеют развеять мою скуку.
– Не режьте меня без ножа и правды, Преподобный. Мне таки есть что сказать за последние чудовищные недоразумения, – развел руками Дракончик, достал из кармана куртки пачку сигарет, засунул одну в рот, подпалил и запыхтел.
– Слушаю тебя, Крэг и заметь, я всегда к тебе хорошо относился. Другого бы выставил давно.
– Во-первых, хочу сказать за тетушку Пью. Мы с ней уладили наши непонятки. Теперь она счастлива. Я счастлив. Все счастливы.
– Счастлив это слышать. Ты ради этого мне спать не даешь? – я выпустил густой дым в ночной воздух.
– Я пришел по поручению Обчества. Оно просит вам передать, Преподобный. Что сильно обеспокоено произошедшим. И заверяет, что ко всему этому беспределу не имеет никакого отношения. Ручаться за Зеленого и Злого не можем, поскольку они всегда отдельно от Обчества жили и бедокурили.
– Это все? – недовольно пробурчал я.
– Почти. Обчество просит передать, что если к ним в руки попадется негодяй, осмелившийся пугать честных граждан, то они его поймают и доставят вам или шерифу в целости и сохранности. Ну, разве что несколько ребер попортят, но это только в процессе транспортировки, – при этом Дракончик состроил такое честное выражение лица, что ему удалось бы провести суд присяжных, составленный из одних апостолов.
– Слушай внимательно. И передай Обчеству. Слышал, слушал, думал… много… одобряю, – сказал я, поднимаясь из кресла.
Дракончик тоже вскочил со ступенек.
– Может, у Обчества есть соображения, почему под раздачу попали Коля Факел и Марк Одержимый? – спросил неожиданно я.
– Так это. Обчество не знает. И я не знаю. Их вроде ничего не объединяло. И незнакомы они были. Правда, есть кое что. Оба любили выпить, да баб любили. И все время в одном и том же магазине затаривались. В Бублике.
– В Бублике говоришь, – задумался я. – Что ж, посмотрим на этот Бублик.
* * *
Следующие три дня прошли спокойно. Никаких тебе происшествий. Правда и никаких следов. Надежда была, что кентавры во главе с Джек Брауном выйдут на след преступника не оправдалась. Несколько часов они бегали по городу в мыле. В результате остановились напротив Храма, где след потерялся. В моем Храме все было чисто. Я проверил несколько раз. Даже кентавров пустил похозяйничать. Сильно рассчитывали мы и на Рика Шепота, который должен был попробовать вернуть к жизни Марка Одержимого. Только и у него ничего не получилось. Сказал Марк впал в закостенелую форму, так что его теперь или по прямому назначению использовать или на дрова рубить. Ему уже все равно. Он давно ничего не чувствует. А ведь мы так рассчитывали, что Марк придет в себя и расскажет, как все было. Вдвоем с Красавчегом мы совершили визит вежливости в Бублик, где Факел и Одержимый закупались провизией, но и тут нам ничего не светило. Продавщица, девушка прелестной внешности и девственной глупости, не смогла вспомнить ни одного, ни второго. Во время допроса все время сбивалась на гламурные сплетни из глянцевых журналов. В общем утомила наши мозги так, что мы позорно бежали из Бублика и поклялись без лишней надобности на полкилометра к этому заведению не приближаться.
Мы как раз подходили к Зажигалке, когда произошло третье преступление. На пороге бара нас нагнал Джек Браун, который торжественно задыхающимся голосом сообщил, что нас срочно ждут на 3-ей Травяной улице в доме номер девять. Больше он ничего не сказал, и хранил молчание до самого места назначения.
Сперва я хотел возмутиться, почему за нами не прислали машину, подбрось и выбрось. Можно было конечно и долететь, но жалко было попусту силы тратить, да и погода в последние несколько дней стояла нелетная. Как только Злой умудряется облака утюжить. Ведь не смотря на снега и дожди, каждый день взлетно-посадочную полосу тискает. Как выяснилось, зря я переживал. 3-я Травяная улица находилась всего в двух шагах от Зажигалки. Мы дошли за пять минут. При этом Джек Браун отказывался говорить, что стряслось, но постоянно повторял, что надо поторопиться, а то упустим.
Место преступления очень напоминало два предыдущих. Привычная холостяцкая квартира. Море хлама вперемежку с самым необходимым. Только одно отличало ее от того, что нам довелось видеть раньше. За похожим обеденным столом, накрытым на две персоны, за початой бутылкой коньяка и недоеденными закусками сидел человек. Если конечно, так можно было назвать альтера, которого сильно заколдовали. И я его знал.
Перед нами сидел Ром Пломбир, известный на весь Большой Исток хирург. Золотые руки, как о нем все говорили. Он сидел за столом, печально уставившись на коньяк. В его взгляде читалось сожаление, что он уже не сможет прикончить бутылку и сбегать за добавкой. Половину его тела и часть головы покрывал толстый слой льда, и прямо на глазах он медленно нарастал, покрывая собой все тело. Стоял треск, словно при ледоходе. Губы Пломбира тонко подрагивали, зубы отчаянно стучали морзянку, а ледяная смирительная рубашка закрывала его целиком. Еще чуть-чуть она затянет полностью голову, перекроет дыхательные проходы и настанет конец.
Вокруг несчастного столпились кентавры и мучительно смотрели на страдания обреченного.
