Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Я сказал Скай, что надеюсь найти себе в путешествие партнера. «Я поеду с тобой», – вызвалась она.
Я засмеялся, пожелал ей спокойной ночи, а потом, вернувшись за компьютер, еще час гонял над гондурасскими джунглями гугловский спутник и конкретизировал планы своего путешествия.
Я не врал о партнере. Буквально через несколько дней археолог Крис Бегли предложил мне стать моим проводником по джунглям. Мы уже несколько недель обсуждали с ним легенду о Белом Городе и записки Морде. Когда в телефонном разговоре я упомянул, что взял билет в Гондурас на начало июля, он заметил, что к тому времени будет работать там инструктором-проводником на рафтинговом туре. «Как только освобожусь, смогу провести тебя через джунгли, – сказал он. – Это не проблема».
Мне повезло!
Больше десяти лет своей жизни Крис продирался через джунгли Гондураса, жил в палатках и спал в гамаках, изучая легенды о давно забытых древних мирах. Это был сорокалетний «мировой парень» из Теннесси с хорошей головой на плечах (кандидатская степень в Университете Чикаго и Фулбрайтский грант в Эль-Сальвадоре). На посвященной Крису страничке официального сайта Университета Тран-сильвания, Кентукки, где он читает антропологию, его описывают следующим образом: «Наш университетский Индиана Джонс вечно бродит по джунглям Центральной Америки в поисках канувших в лету древних городов». Лучшего знатока Гондураса найти было трудно. Даже местные гондурасские ученые порой обращались к нему с вопросами относительно тех или иных белых пятен в истории своей страны.
Наша первая встреча состоялась зимним вечером в какой-то дешевой бруклинской рюмочной. Он приехал в Нью-Йорк на модное мероприятие, которое устраивала его жена-модельер. В толпе тощих, вечно невыспавшихся бруклинских хипстеров-малолеток, предпочитающих одеваться во все черное, а на голове носить угловатые набриолиненные прически, Крис выглядел белой вороной, словно выпрыгнул из иллюстрации к какой-нибудь статье в National Geographic. Это был почти двухметровый мужчина с мускулистыми руками и по-военному коротко подстриженными седеющими каштановыми волосами, одетый в песчаного цвета непромокаемые штаны с великим множеством карманов и белую рубаху-сафари. Очки в металлической оправе, казалось, были изготовлены из особо прочных материалов.
Крис извинился за опоздание, объяснив, что по ошибке сел в подземке в поезд-экспресс, который провез его мимо нужной станции и первую остановку сделал только через 33 квартала от бара, где мы договорились встретиться. Тем не менее, вместо того чтобы сесть на обратную электричку и проехать несколько остановок назад, как сделал бы я, он поднялся на поверхность и пошел пешком. Крис, как выяснилось со временем, оказался полной моей противоположностью: он обожал походы и палатки, не боялся сырости, ему было совершенно наплевать на насекомых. «Когда я оказываюсь там, – говорил он, прикладываясь к бутылке «Bud Light», – у меня в голове как будто крутятся одновременно два разных фильма. В одном я вижу самого себя в джунглях, а во втором мне показывают дом, где жена и дети занимаются какими-то своими делами. Знаешь, в этом фильме, – он, словно объявляя о начале первого акта голливудского шоу, показал на нас с ним, сидящих в полутемном баре, – нереально угадать, чем все может закончиться».
Я спросил, что впервые привело его в Гондурас, и Крис ответил: он начинал свою исследовательскую деятельность в Боливии, но боливийские плоскогорья были уже вдоль и поперек исхожены учеными. «Мне хотелось найти место, где я мог бы работать сам по себе, – объяснял он. – Понимаешь, меня привлекала мысль искать что-то доселе неизвестное, а там этого с избытком».
Когда Крис произносит «там», он всегда имеет в виду джунгли. Еще он любит повторять, что в джунглях факты иногда сложно отличить от вымысла. «Очень трудно понять, что правда, а что неправда, – говорил он. – Там совершенно другие стандарты истины. Слова «мне эту историю дедушка рассказывал» имеют в джунглях такой же вес, как неоспоримые доказательства в нашем мире».
Крис способен часами говорить о земляных курганах, «центрах силы» (древних столицах) и космологии аборигенов. Несмотря на весьма скептическое отношение к легенде о Ciudad Blanca и рассказам Теодора Морде, он считает эту историю одной из величайших детективных тайн нашего мира. Однажды в разговоре со мной Крис даже произнес загадочную фразу о том, что Белый Город «может существовать, лишь оставаясь навеки потерянным».
Пару десятков лет назад его, одержимого поисками забытых городов, считали чудаком и эксцентриком. «Я только-только начал заниматься исследованиями в этой области, как кто-то спросил одного моего приятеля, зачем я трачу столько сил там, где нельзя ничего найти», – хохотнув, вспомнил он. Люди были уверены: искать что-либо в этом регионе бесполезно. Но Крис не обращал на скептиков никакого внимания. «Долгое время считалось, что цивилизация просто не может возникнуть и развиваться в тропических дождевых лесах, – с улыбкой продолжал он. – Но теперь-то мы уже знаем, что это не так. Это вовсе не кажущийся раем ад, о котором все так много говорили».
Здесь он имел в виду споры, которые вела в 1960-х археолог Бетти Меггерс. Она заявила, что, несмотря на иллюзию плодородности, в реальности джунгли были вечно дождливой, удушливой, болотистой преисподней, не позволявшей поднять сельское хозяйство на уровень, необходимый для выживания крупных цивилизованных обществ. Меггерс предположила, что в такой враждебной среде могут существовать только крошечные группы охотников-собирателей, то есть племена, неспособные осесть в одном конкретном месте.
Однако в последние годы такие археологи, как Кларк Эриксон из Университета Пенсильвании и Майкл Хекенбергер из Университета Флориды (фигурировавший в книге Дэвида Гранна «Потерянный город Z»), исследовавшие Амазонку, начали активно опровергать эти заявления. В ходе полевых исследований ученые обнаружили свидетельства существования древней жизни в виде «черных земель», то есть возделанных и удобренных участков земли, показывающих, что некогда в этих регионах велись весьма продвинутые сельскохозяйственные работы. По словам Криса, он постоянно сталкивался с таким скептицизмом в отношении древних цивилизаций Гондураса, пока сам в 1990 году не начал искать и документально фиксировать доказательства их существования. «Мне пришлось изрядно побродить по стране», – сказал он.
За прошедшие с того момента годы он нашел сотни стоянок древних аборигенов, между многими из которых наблюдались явные связи, а сотни других подобных мест нанес на топографические карты. Он целых пять лет жил с индейцами племени печ и спал на земляном полу в их хижинах, а еще дольше скитался по джунглям. За все это время он даже не приблизился к завершению изучения региона. «В действительности пока это никому не светит», – заметил он.
Когда мы в тот вечер вышли из бара, Крис сказал, что немедленно начнет разрабатывать план нашего путешествия, а по прибытии в Гондурас наймет двух местных носильщиков. «Чувствую, будет очень интересно», – произнес он на прощание.
«Я потерял разум»
За тонкие ножки, на которых покоилось колоссального размера тело Джорджа Хея, индейцы прозвали его «Isatigibis» – «Тонконогий». Весил этот человек под 140 килограммов, шея его была толщиной с уличный пожарный гидрант, на груди всегда красовалась золотая цепочка от карманных часов, а в уголке рта почти постоянно висела сигара. Деньги ему достались от отца, нефтепромышленника, продавшего свой бизнес Джону Д. Рокфеллеру. Хей ездил на «Роллс-Ройсе» и регулярно светился в самых шикарных ночных клубах Нью-Йорка, чаще всего, как сказал один из его приятелей, «между двух блондинок за столиком с ведерком шампанского». Еще задолго до его решения взяться искать потерянный город люди говорили, что Хей «коллекционирует вагонами», имея в виду его стремление прибрать к рукам все попадающие в поле внимания артефакты культуры коренных американцев, не разбирая их ценности и значимости. Но некоторые звали его расхитителем могил, поскольку иногда его деятельность граничила с откровенным мародерством.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
