– Осока, что это за вид? – спросил я, указывая глазами на компанию девушек с разноцветной кожей, в ярких кофточках то ли из шёлка, то ли из металлизированного материала и сложных головных уборах.
– Твилеки, помнишь, я говорила, мой родственный. А та в платке мириаланка. У меня была подруга этой расы. Верила ей, как себе, а она меня… – она не договорила и печально вздохнула.
Девушки-твилеки отличались от Осоки тем, что два длинных отростка на их головах росли не от висков, а выше, за ушами, и были одного тона с остальной кожей. Третьего «хвостика» на затылке не наблюдалось вовсе. У каждой из трёх барышень отростки обвивала либо ленточка, либо кожаный ремешок, замысловато переплетённый, чтобы держался, а на голове плотно сидел открытый сверху мягкий полушлем из ткани или кожи.
– Симпатичный вид эти твилеки, – заметил я.
– Женщины очень гибкие. Посмотрим как-нибудь их танцы, это просто чудо. Но будь осторожен, они умеют пахнуть так, что сводят мужчин с ума.
– Феромоны?
– Правильно, да.
Платформа свернула налево, и перед нами раскрылся широкий бульвар, слегка изгибающийся вдали. Посередине его тянулся ряд прозрачных аквариумов с какими-то растениями, под потолком мягко светилась матовая молочно-белая труба, заливая окружающее пространство ровным светом. Ближе к стенам по светло-зелёным дорожкам передвигались пешеходы, на центральных полосах сновали платформы и прозрачные пассажирские экипажи. Почтальон-виквай довёз нас до поворота на почтамт, распрощался и уехал, а мы, перейдя на другую сторону, миновали ещё два коридора-прохода.
– Вот и рынок, – кивнула вперёд Осока. Впрочем, я бы и без её подсказки догадался по внешнему виду. Почти от самого устья коридора начинались прилавки, притулившиеся возле стен, за ними сидели торговцы нескольких разумных видов, предлагая свой товар. Когда же коридор кончился, и мы вошли в основной зал, вероятно бывший ангар, меня аж передёрнуло: Черкизон. С тем лишь отличием, что здесь он располагался в трёх измерениях. На высоте примерно шести-семи метров над нашими головами были сооружены мостки, на которых тоже шла торговля. Значительная часть покупателей поднималась по трём расходящимся веером лестницам именно туда. Осока же повела меня в нижнюю часть. У входа ряды были неплохо освещены квадратными лампами, подвешенными к изнанке мостков второго яруса, но чем глубже мы заходили, тем темнее становилось. Нет, над проходами освещение работало прекрасно, а между ними, где торговцы хранили товар, большинство светильников было испорчено. И не разглядишь, что именно громоздится там штабелями: то ли контейнеры, то ли тюки, то ли накрытые чехлами агрегаты. Наверняка это было неспроста. Зачем покупателям видеть то, что им видеть не полагается? Расовый состав торговцев тоже заметно изменился. Если у входа значительную часть продавцов составляли безносые, с впалым ртом и оливкового цвета кожей неймодиане, то в этой части рынка они практически исчезли. Зато появились какие-то весьма подозрительные существа, прячущие свой облик под бесформенными плащами с надвинутыми капюшонами. Облик торговцев-людей тоже отличался. У нас сказали бы, что тут преобладают «чёрные», то есть, «субтропический» тип, похожий на кавказцев или арабов, и наравне с ними представители азиатской расы. Осока вела меня одной ей ведомым курсом, изредка оглядываясь и приговаривая:
– Нормально всё, нормально, идём.
Удивительно: я знал её всего сутки, тем не менее, у меня и в мыслях не было усомниться, подумать, что «заведёт и бросит». Уж не феромонами ли какими-нибудь, вроде твилекских, она меня приворожила? Да нет, конечно. Просто вместе с той самой невероятной уверенностью, о которой я уже упоминал, Осока излучала ощущение порядочности, надёжности. Подсознательно ощущали её силу и другие. Я вдруг обратил внимание, что в хаосе толкучки перед Осокой расступаются и люди, и чужаки. В какой-то момент девушка вдруг насторожилась, вся напружинилась, сделала длинный скользящий шаг в сторону… Раздался тоненький визг. Девушка держала за руку низенького, сильно обросшего человечка, в пальцах которого было зажато что-то квадратное, тёмно-бордовое, со сложным металлическим орнаментом вроде монограммы на плоской стороне.
– Гимми, – холодно сказала она.
– Шайсе тогрута бичи! – визжал человечек. И вдруг встретился с девушкой глазами и поперхнулся. Потом прохрипел: – Маста… Спэрр, маста…
– Гетлост, – оттолкнула его Осока. Оглянулась на меня, сделала жест плечами и рукой: извини, мол, надо уж закончить начатое. Безошибочно вычислила в толпе чуть поодаль какого-то человека, стоящего на самом проходе, подошла и бросила квадратный предмет прямо ему в руки, проворчав:
– Мадлэ.
– Мелкие воришки вконец обнаглели, – пояснила она мне. – А этот растяпа долго бы не заметил.
– Хонс, далин! – к нам с распростёртыми объятиями направлялся среднего роста худощавый человек в бежевом комбинезоне и камуфлированном жилете.
– Вот с этим субъектом обычно имеют дело имперцы, – подмигивая, прошептала мне Осока. – Потерпи только, буду торговаться.
Как жаль, что я не знал ещё языка, чтобы следить за диалогом! Судя по интонациям и жестам, торговалась моя спутница отчаянно. Перебирала предложенные вещи, морщилась, фыркала, что-то решительно отвергала, другое откладывала для последующего сравнения. В итоге для меня был отобран костюм нейтрального оливкового цвета, ботинки вроде Осокиных, длинная утеплённая куртка и брюки, более практичный ремень. Костюм мне понравился: не слишком грубый, но и не тонкий материал, множество карманов, верхнюю часть можно носить навыпуск, а можно, заправив в брюки специальной контактной полосой, соединить с ними в комбинезон. Размер оказался немного больше, чем надо, но торговец и Осока живо подогнали его по мне, регулируя боковые швы загадочным приспособлением, с виду похожим на массивный зажим со штопором. Ботинки тоже регулировались по размеру. Когда я их надел, поразился, до чего они удобны, нигде не давят, не трут, и ноге не жарко. Имелась у них и ещё одна полезная особенность: с помощью специальных элементов на подошве ботинки позволяли передвигаться в невесомости. Эти «липкие» элементы включались и выключались продолговатой клавишей на голенище. Из снаряжения Осока взяла два портативных комлинка – плоские овальные пластины, крепившиеся по здешнему обычаю на рукав одежды и выполняющие функции универсального переговорного устройства. К ним прилагались голографические модули, почти такие же, как я видел у кубаза.
– Мой давно неисправен, вот и замена, – сказала мне Осока.
Вернувшись к своему пепелацу, мы застали за работой того самого ремонтного дройда, о котором говорила накануне моя спутница. Его цилиндрическое тело примерно полметра длиной стояло вертикально на четырёх коротких лапках, ещё четыре, расположенные выше, были прижаты к корпусу. Тремя верхними манипуляторами робот копался во внутренностях откинутой панели управления. При виде хозяйки он несколько раз бибикнул.
– Хорошо, – кивнула Осока. Заметив мой удивлённый взгляд, пояснила: – Эти сигналы означают, что ему осталось четверть часа работы. Поедим, возьмём почту, и можно лететь дальше.
