Часть первая
Купальный сезон
Было это в те годы, когда космополиты возвращались из дальнего «космоса», а врачи-вредители примеряли пропахшие нафталином белые халаты. Незаметно для окружающих заполняли они опустевшие квартиры, насыщая узкое пространство старых переулков ароматными запахами натурального куриного бульона и фаршированной рыбы.
Со времен Моисея их реабилитировали неоднократно, но всегда это происходило тихо, можно сказать, по-домашнему. Теперь они могли жить, есть, спать и даже работать, как все нормальные люди. Только в отличие от других, они твёрдо знали, что рано или поздно за ними обязательно придут.
В те годы то на одном, то на другом судне вспыхивали конфликты, носящие скорее бытовой, чем производственный характер. Семьи моряков, не имея собственного жилья, ютились на брандвахтах – плавающих общежитиях, которые преданно следовали за караванами в места производства работ. Из-за этого караван напоминал кочующий цыганский табор с кричащими детьми, ворчливыми женами и не совсем трезвыми мужьями. При этом машинная и палубная команды, а это подразумевает и членов их семей, всегда держались обособленно друг от друга, поддерживая в пылу спора исключительно представителей своего профессионального клана.
Исторически конфликт носил межэтнический характер. Плавсостав набирался из уроженцев двух крупных морских центров – Збуревки Херсонской области (палубная) и Холодной Балки – Одесской (машинная) команда. Этот бутерброд разделялся палубой, постоянно гудел, шумел и успешно выполнял квартальный план, доказывая правоту марксистско-ленинского учения о единстве и борьбе противоположностей.
Предки збуревчан ловили рыбу в мутной воде приднепровских плавней и выращивали арбузы, поэтому их потомков влекли море, полосатые тельники и запах сероводорода.
Холоднобалковские запаха ила не выносили. Генетическая память о прадедах-камнетесах тянула их глубоко под палубу, где каждая переборка напоминала о родных штольнях. Полосатых тельников им не выдавали – после первой же вахты синяя и белая полосы сливались в маслянисто-грязевой оттенок.
Одесса, Ленинград, Чегирин и другие, менее судоходные места поставляли руководителей флота, которые в силу своей малочисленности серьезного влияния на события оказать не могли. Среднее руководящее звено насыщали балтийцы, т. е. выходцы из Балты. Эти скромные лица невыездной национальности составляли естественный костяк технической и хозяйственной жизни флота, но наученные историческим опытом не вмешивались в конфликт физически более сильных национальных групп.
Единственным балтийцем, рискнувшим оказаться между «палубой» и «машиной», был Лев Наумович Берембойм. Вступив на должность начальника каравана, он не давал спуску ни коварным збуревчанам, ни дерзким холоднобалковцам. Уже первые шаги его на новом поприще стали образцом социалистической демократии и равноправия. Собрание караванных жен, проведенное в Красном уголке брандвахты, положило конец склокам и пересудам в женской части коллектива.
Вопрос касался подозрений отдельных выступающих в аморальном поведении ряда известных всем особ. Внимательно выслушав прения сторон, новый руководитель кратко подвел итоги прений одной весомой фразой:
– Понятно. Все вы – б…и.
– И я тоже? – попробовала возразить пожилая супруга ветерана флота Гордеева.
– А Вы тем более, – резюмировал оратор.
После столь лаконичного вывода, высказанного в торжественной обстановке, собрание предпочло ретироваться по каютам и в этом составе более не собиралось.
Детство Льва Наумовича прошло в маленьком городке на берегу голубого Дуная. Семья была большая, а потому дружная и трудолюбивая. Работать по 20 часов в сутки его научила мама, а пить все свободное от работы время – сосед Степан Григорьевич.
Редкая универсальность Льва Наумовича заключалась в том, что с одной стороны он еще оставался скромным местечковым евреем, но с другой – уже был хамоватым русским пьяницей. Это позволяло ему одинаково легко себя чувствовать и в пивной, и в синагоге.
Положив конец женским разборкам, Берембойм навлек на себя гнев сразу всех враждующих сторон. Особенно старалась ветеранка Гордеева. Несчастный Лев Наумович даже не подозревал о коварном заговоре, нити которого медленно оплетали его шею.
В ходе планомерного исследования поведения начальника каравана, Гордеева обнаружила тщательно скрываемую особенность. Целый день Лев Наумович находился на берегу, направляя к борту парохода баржи с углем. Сообщение с берегом осуществляла большая шлюпка 2 раза в день: утром и вечером. Утром, десантировавшись на берег, он быстро решал все необходимые вопросы, и в течение дня наблюдал с берега за выполнением графика отгрузки угля.
Скрашивал его одиночество большой зеленый портфель, который он уважительно называл «Крокодилом». Кроме бумаг в нем помещались две бутылки неизвестного напитка и нехитрая закуска. Что находилось в бутылках и чем оно заедалось, ветеранка не могла рассмотреть из-за кустов, опасаясь быть обнаруженной. Но в сумерках возвращался с берега уже совершенно другой человек. Он передвигался по коридору в трусах по строго намеченному маршруту: каюта – душевая – каюта. Система зомбирования действовала безотказно, и схема движения не менялась в течение всего календарного месяца.
6 марта, ночью в каюте Гордеевой собрался весь актив оппозиции. На повестке дня стоял один вопрос – как использовать полученные сведения для совершения акта возмездия. Собрание актива напоминало революционный трибунал, только здесь крови жаждали не трое в кожаных куртках, а все в сатиновых платьях. Приговор был настолько справедлив и строг, что в сравнении с ним вердикт Нюрнбергского трибунала выглядел безобидным общественным порицанием.
Решение вклиниться в естественный ход событий осуществлялось путем искусственного изменения маршрута. Достичь этого можно было самым элементарным способом: ежедневно блуждающее тело передвигалось по коридору только до пожарного щита, где билось головой о ведро, говорило: «Твою…мать», и поворачивало в сторону удара, влево. Напротив душевой находилась дверь в кают-компанию. Логика подсказывала, что если перевесить пожарный щит, а это можно было сделать днем, в отсутствие Берембойма, то вечером тело, получившее удар справа, повернет не в душевую, а в кают-компанию.
На следующий день, после отправки шлюпки, женщины объявили о проведении всеобщей генеральной уборки в связи с празднованием Международного женского дня – 8 Марта. Так как в день праздника свободные от вахты моряки планировали посещение в городе различных увеселительных и развлекательных мероприятий, то отмечать праздник в родном коллективе необходимо сегодня вечером. Естественно, что мужчины с радостью покинули брандвахту, предоставив женщинам возможность самим хлопотать по хозяйственным вопросам. Щит сразу же был перевешен на другую сторону коридора, а оставшиеся на стене отверстия тщательно замаскированы.
