На входе в мой жилой комплекс «Симфония», меня приветствовал швейцар Стив.
– Добрый вечер, мисс Шрофф.
Потом он уперся взглядом в Мориса, одетого в свои красные тренировочные штаны. Некоторое время они оба очень внимательно друг на друга смотрели. В качестве швейцара Стив должен был знать всех, кто входил или выходил из здания. И было очевидно, что он совершенно не понимает, какую «бирку» на Мориса навесить.
– Это мой друг Морис, – сказала я наконец.
Что, впрочем, ничего нисколько не прояснило.
Мы прошли через лобби к лифтам.
Здание, в котором я жила, было построено недавно. Холл был очень красивым – пол из черного гранита с красными прожилками, высокие потолки, украшения в стиле арт-деко, огромная конторка консьержа-швейцара. Все блестело и было отполировано. Лифт был вместительным и хорошо освещенным, а в коридоре на этаже лежал толстый ковер. Морис внимательно осматривался и воспринимал окружающую обстановку.
Моя квартира не была большой, но все в ней было так, как я хотела. Огромные окна до потолка, два больших шкафа для одежды, никелированная роскошная кухня и балкон. У меня был комод из красного дерева, небольшой овальный стол для еды и элегантное антикварное бюро. Все было в приятных сиренево-синих цветах. В общем, все было так, как мне нравилось.
Я предложила Морису сесть на диван. Он аккуратно присел на край подушки, спиной к ручке и уставился на мой гигантский кувшин из прозрачного стекла, в котором я хранила монетки со сдачи. Этот кувшин был не менее шестидесяти сантиметров в высоту и наполовину наполнен монетами достоинством в пять, десять и двадцать пять центов. Идея завести такой кувшин у меня появилась от отца, который хранил все свои чаевые, полученные на работе, в ведре, которое держал в спальне. Он никогда не вынимал из ведра денег, он только туда их докладывал. Когда мы были детьми, то с восхищением наблюдали, как постоянно растет гора мелочи. Каждый март месяц он всех нас сажал за работу: пересчитывать мелочь и упаковывать ее в картонные тубы для того, чтобы сдать в банк. В ведре оказывалось до нескольких тысяч долларов, которые уходили на уплату налогов. Через много лет после этого, когда я сама начала работать, то немедленно завела себе такой кувшин. Для Мориса, которому приходилось считать пятаки, десятки и четвертаки, этот кувшин мог бы показаться предметом культа или, по крайней мере, просто большой ценностью.
– Будешь колу без сахара? – спросила я его.
– Да, пожалуйста, – ответил он.
Я принесла ему напиток и села на диван.
– Морис, я хочу с тобой серьезно поговорить. Мне надо будет обсудить с тобой одну тему, чтобы больше к ней никогда не возвращаться. Поэтому я хочу, чтобы ты слушал внимательно.
Морис напрягся.
– Я пригласила тебя в свою квартиру, потому что считаю тебя своим другом. Дружба строится на доверии, и я скажу тебе, что никогда не буду злоупотреблять этим доверием. Я хочу, чтобы ты знал, что я тебя никогда не подведу. Но если ты злоупотребишь моим доверием, то мы уже не сможем быть друзьями. Ты меня понимаешь?
Морис просто смотрел на меня своими огромными глазами и ничего не произносил. Казалось, что я сбила его с толку и он немного удивлен.
– Тебе все понятно? – переспросила я. – Все ясно и никаких вопросов?
Потом Морис задал мне вопрос:
– И это все? Ты просто хочешь быть моим другом?
– Да, именно так.
Морис заметно расслабился. Он встал и протянул мне руку. Мы скрепили наше понимание рукопожатием.
– Договорились, – сказал он.
Потом Морис задал мне вопрос:
– И это все? Ты просто хочешь быть моим другом?
Гораздо позже Морис рассказал мне, как он испугался того разговора. Его опыт подсказывал – всем взрослым, которые с ним общались, было что-то от него нужно. Мать, его дяди, сутенер Снейк – у всех были какие-либо эгоистичные интересы. «И сейчас эта белая леди тоже чего-то захочет, – подумал он. – Сейчас-то я и узнаю, почему она ко мне так хорошо относится».
Но я всего лишь хотела стать его другом. Это ему было понять непросто.
Тем не менее мы заключили договор. Или пакт о заключении дружественных отношений. И только через несколько лет я до конца поняла, к каким значительным последствиям приведет наше рукопожатие.
Я сказала Морису, что, пока готовлю еду, он может накрыть на стол. Я передала ему ножи и вилки. Потом поставила три куриные грудки в печку и сварила пасту с овощами. Пока я этим занималась, Морис как-то странно копошился. Через некоторое время он вошел на кухню.
– Мисс Лора, научишь меня тому, как накрывают на стол?
Это был первый раз, когда он попросил его чему-то научить. Я подошла к столу и разложила вилки слева от тарелки, ножи – справа, положила салфетку и поставила стакан. Мы начали есть, и я обратила внимание, что Морис пялится на мои руки.
– Морис, все в порядке?
– Я пытаюсь разобраться, как пользоваться ножом и вилкой одновременно.
Я стала резать медленнее, чтобы ему было понятней. Я не говорила, что учу его, это было лишним. Морис впитывал все мгновенно, ему было интересно. Все тонкости наркоторговли он понял, наблюдая за матерью и дядями. Он стал мастером выживания на улице, поняв, как это делают другие. Просто он еще не видел, как надо правильно пользоваться ножом и вилкой и как накрывать на стол.
Глядя на меня, он правильно взял вилку и нож. Правила этикета во время еды – не самые важные в жизни умения, но они могут пригодиться. Как я заметила, Морис хотел узнать и научиться.
Я обратила внимание, что он съел только половину своей порции.
– Тебе курица не понравилась? – поинтересовалась я.
– Нет, что ты, очень вкусно, – ответил он.
– А чего ты не доел? Ты разве не голодный?
На лице Мориса появилось просящее выражение.
– Хочу матери немного принести, – сказал он. – Можно?
– Морис, курица еще есть на кухне. Доедай все, что у тебя на тарелке, я тебе потом еще сделаю, чтобы ты мог взять домой.
Морис быстро съел все.
После еды мы вместе убрали со стола. Потом на кухне я дала ему колбаску из теста для печенья.
– Давай печенье сделаем? Ты нарежешь, а я испеку.
Я дала ему нож, но он не понимал, что я от него хочу. Я показала, как раскрывать упаковку, потом сказала, что надо отрезать кусок теста в четыре сантиметра, а потом разрезать еще на четыре части. Он выслушал меня и приступил к работе. Мы разложили кусочки на противень, поставили в духовку и через пятнадцать минут пили молоко со свежеиспеченным печеньем с кусочками шоколада.
Морису понравилась идея десерта, которая тоже оказалась для него новой. Десерт – это угощение, а именно угощений в его жизни было не так много. Потом десерт стал его любимой частью обеда. В тот вечер он «заныкал» четыре печенья, чтобы взять домой.
