— Наверно, ваши инопланетяне таскают, — сказал Маккейн. — Скажи мне вот что. У вас, журналистов, есть профессиональное умение наблюдать. Удалось ли зафиксировать и запомнить лицо второго стрелявшего?
Сэнди уже заранее прикинул, как он будет вести эту игру. Он помотал головой:
— Нет. Но вот другой успел это сделать. Внезапно он оказался в центре внимания — все четыре копа разом ухнули, как хор филинов. Сэнди показал на киллера:
— Вот он.
— До чего ты хитрожопый, — покачал головой Маккейн. — Только тебя нам не хватало. — Он разочарованно отмахнулся от Сэнди. — Вали на ту сторону. К другим бесполезным свидетелям.
Сэнди заставил себя не сдвинуться с места. Он не мог себе этого позволить. Но что он может сказать? Но тут он припомнил слова своего психоаналитика, сказавшего, что любые отношения — это суть переговоры. Переговоры… но о чем ему упомянуть?
Оружие. Они говорили об оружии, прикидывая, что оно собой представляло, а Сэнди отчетливо видел его.
— О'кей, — пожал плечами Сэнди, поворачиваясь и собираясь уходить. — Я пришел потому, что отлично разглядел его пистолет. Но если вас это не интересует…
— Постой-ка, — сказал Маккейн. — Тебе бы лучше не играть в эти игры, газетный мальчик, иначе тебе надерут задницу.
Сэнди снова стал объектом их внимания. Теперь он должен безошибочно вести себя. Торговаться. Дать им то, в чем они нуждаются, что-то реальное, а в обмен выторговать право оставаться на месте действия. Но он чувствовал, что прямое предложение «я — вам, вы — мне» выйдет ему боком. Проклятье, жаль, что у него нет опыта в таких делах.
Ладно. Остается махнуть рукой и надеяться на благодарность собеседников.
— Он вытащил его из кобуры на щиколотке. Детективы переглянулись. Чернокожий кивнул:
— Продолжай. Ты знаешь разницу между револьвером и автоматическим оружием?
— Похоже, что оно у него и было. Я видел, как он передернул затвор прежде, чем двинуться к киллеру, но…
— Но — что?
— Может, оно не срабатывало, как полагается, потому что он перед каждым выстрелом отводил затвор.
— Будь я проклят! — воскликнул единственный полицейский в форме. — Скорее всего, «земмерлинг».
— Что? — переспросил Маккейн.
— «Земмерлинг ЛМ-4». Считается самым маленьким в мире 45-м калибром. Как-то видел его на оружейной выставке. Будь у меня наличность, мог бы купить его. Похож на полуавтоматическое оружие, но на самом деле его надо перезаряжать.
— Насколько он был мал? — захотел узнать Маккейн. Он смотрел на Сэнди.
Тот попытался вспомнить.
— Все произошло так быстро… но я думаю… — он раздвинул пальцы и приложил ладонь к бедру, — я думаю, что он уместился бы у меня на ладони.
Маккейн повернулся к коллеге в форме:
— Примерно такой? Тот кивнул:
— Пожалуй что да.
— Мне он кажется игрушкой, — сказал черный детектив.
— Нет, если тебе нужна в небольшом объеме максимальная убойная сила.
— Иди сюда, — сказал Сэнди Маккейн, подзывая его за собой.
Сэнди пристроился у него за спиной. Да. Именно на это он и надеялся.
Но когда они подошли к трупу киллера, эта уверенность покинула его. Оказавшись вплотную к нему, Сэнди увидел, что раны в плечах куда хуже, чем ему казалось. А его лицо… вместо правой глазницы была кровавая дыра, а оставшийся глаз наполовину вылез из орбиты… лицо было опухшим… голова казалась вдвое больше обыкновенного размера.
Если тебе что-то надо, будь осторожен, подумал Сэнди, отводя взгляд, потому что едкая кислота из желудка подкатила к горлу.
Сглотнув, он снова посмотрел на труп. Какой снимок можно сделать! Он нащупал в кармане миниатюрный «олимпус», который всегда таскал с собой. Рискнуть?
— Эй, Кастнер, — обратился Маккейн к эксперту, склонившемуся над трупом. — Тебе лучше знать, какой калибр, — и больше я не буду к тебе приставать.
— Тут и прикидывать нечего. Если эти ранения причинены не 45-м калибром, значит, я занимаюсь не своим делом.
Маккейн кивнул:
— О'кей. Значит, наш второй стрелок разгуливал, предположительно, с «земмерлингом» на щиколотке.
— Правительство эту модель не выпускает, — хмыкнул черный детектив. — И еще. Если в психа попала пуля сорок пятого калибра, почему его мозги не разлетелись по всему вагону?
— Потому что второй стрелок пользовался разрывными пулями, — сказал криминалист Кастнер.
— Ух ты! — удивился полицейский в форме.
— Разрывными? — спросил Сэнди. — Что это значит?
— Пуля, которая, попав в цель, разлетается на осколки.
— На много осколков, — уточнил Кастнер. — И пробив кости черепа, делает из мозгов кашу.
Маккейн повернулся к черному детективу:
— Что еще раз подтверждает мои слова, Роулинс, — это была казнь.
Поскольку Маккейн не смотрел на него, Сэнди воспользовался этой возможностью. Он осторожно извлек из кармана камеру и навел ее на труп. Не стоило рисковать, пуская в ход вспышку, но света было достаточно. Он прикрыл окошечко вспышки большим пальцем. Быстрый взгляд убедил его, что Роулинс и остальные стояли лицом к Маккейну.
— Он расправился с сумасшедшим, который убил полдюжины нормальных людей, и собирался перестрелять остальных. — Роулинс облизал губы и покачал головой. — Это не казнь. Просто прикончили бешеного пса. Раздавили таракана.
Стоя лицом к копам, Сэнди приподнял камеру на уровень бедра и начал нажимать кнопку спуска.
— Может быть, — произнес Маккейн. — Но я хотел бы знать, кто его раздавил.
Торопливо отщелкав полдюжины кадров, Сэнди сунул камеру обратно в карман. Он обильно вспотел. Ему казалось, что он сломя голову пробежал две мили.
— Куда как просто выяснить, — ухмыльнулся Роулинс. — Просто в пяти районах города переловим всех белых мужчин, шатенов среднего роста и телосложения и проверим, не таскают ли они на щиколотках кобуру.
— Мы найдем его, — сказал Маккейн. — Человек, который совершил такое, спас целый вагон, не может не считать себя героем. Кому-нибудь он да проговорится. Никак не сможет держать язык за зубами. И тогда мы до него доберемся.
— И что тогда? — обеспокоенно спросил Сэнди. Они говорили о человеке, который спас ему жизнь. — Что вы с ним сделаете?
Маккейн искоса посмотрел на него:
— Может, и ничего. Куча людей хочет завалить его благодарственными телеграммами — чертовски уверен, что к ним относишься и ты, и все остальные из этого вагона, — но много других настроены не столь благожелательно. Он в самом деле спас жизни, но, может, он из тех лунатиков с оружием, а сегодня вечером он считается киллером. Не лучший образец гражданской сознательности.
