– Да, конечно, – ответила Жюстина, чтобы немного успокоить его.
– Он прибыл из международного центра в Вальбон, итоговая оценка бакалавра «очень хорошо», что для наших подготовительных классов совсем не редкость. Учился на первом курсе.
– Получается, это его первый год в вашем учебном заведении?
– Нет, второй. Когда вы поступаете в подготовительный класс на литературное отделение, вас зачисляют на так называемый нулевой курс. Сами подготовительные курсы начинаются со второго года. В течение двух лет вы участвуете во вступительных конкурсах, чтобы перейти в высшее учебное заведение.
Должно быть успокоившись, мужчина заговорил менторским тоном, более соответствующим своей должности.
– Так он изучал гуманитарные науки?
– Да, вместе с факультативным курсом английского для вступительного конкурса, – добавил директор лицея, поправляя очки. – Он пришел сюда на год раньше, но подобное достаточно распространено среди учащихся такого рода. К тому же, как вам известно, он проживал на территории лицея.
– А вот это меня интересует больше всего, – сказала Жюстина, дружески постучав пальцем по крышке письменного стола. – Сколько учащихся в общежитии?
– Сотня; половина из них юноши, половина – девушки. Общежитие предназначено исключительно для учащихся подготовительных классов.
– А сколько там всего учащихся?
– Более семисот.
– Должно быть, вы получаете очень много просьб о месте в общежитии?
– Чрезмерно. Поэтому нам пришлось установить некоторые критерии отбора: материальное положение, удаленность от места жительства, возраст студента…
– Каковы были школьные результаты Себастьяна?
– Очень хорошие, я сужу об этом по учебным справкам. В первом триместре у него были поощрения, и, возможно, он закончил бы с похвальным листом, что еще более редко в этих классах. Мы стараемся не перехваливать своих учащихся, чтобы не давать повода задаваться. У него имелись все данные, чтобы поступить в Высшую нормальную школу[7].
– В течение тех двух лет, что он находился здесь, не приходилось ли говорить о нем по какому-нибудь поводу?
– Нет, с ним никогда не было ни малейшей проблемы. И особенно с наркотиками, – быстро добавил директор, чтобы прекратить разговор на эту скользкую тему. – Но я вам уже говорил, что не знаком персонально с каждым из учащихся.
– Я намерена также побеседовать с его товарищами и преподавателями.
Жюстина была немного разочарована тем, что не получила более существенных сведений. Первая фаза расследования, как правило, не бывает особенно продуктивной.
– Есть еще один момент, на котором мне бы хотелось остановиться, – снова заговорила она. – Прибыв сюда, я была удивлена, увидев, насколько тщательно охраняется учебное заведение. У входной двери открыта всего одна створка, консьерж, камера слежения…
– Вижу, к чему вы клоните: вы подумали, что, если вчера вечером кто-то посторонний вошел в лицей или вышел из него, его бы обязательно заметили.
– Вот именно.
– К несчастью, все не так просто. Верно, мы приняли радикальные меры, чтобы помешать проникновению нежелательных лиц. Наш консьерж, помимо всего прочего, прекрасный физиономист. Но на самом деле войти и выйти отсюда гораздо легче, чем можно подумать. Если у вас достаточно ловкости, вы можете перелезть по крайней мере через два ограждения, выходящие на улицу. Нашим обитателям случается перелезать через стену по ночам. После комендантского часа они часто прибегают к другим способам, чтобы войти, иногда довольно опасным. Но, в конце концов, лицей – это ведь не тюрьма.
– Разумеется, я вас понимаю. Иными словами, вчера вечером около семи часов кто угодно мог войти и выйти отсюда?
– Примерно так – конечно, стараясь остаться незамеченным. К тому же сейчас темнеет довольно рано.
Тень среди теней.
Спустившись во двор, Жюстина вдохнула полной грудью. Директор лицея порядком ее взбесил. Слишком уж он гордится своим первоклассным учебным заведением, количеством поступивших в высшие школы, блестящими студентами, один лучше другого. По правде говоря, учеба не являлась для Жюстины любимым занятием. При всем желании ее нельзя было назвать примерной ученицей: даже школа порядком докучала ей. Уже подростком она предпочитала иметь дело с реальностью. Для нее войти во взрослую жизнь означало освобождение в противоположность большинству студентов, которые старались как можно дольше продлить годы учебы, лишь бы оставаться при папе с мамой.
Жюстина направилась к кофейному автомату у подножия огромной лестницы, которая вела на верхние галереи. Сегодня утром она совсем не успела позавтракать. Кофе Жюстина выбрала черный, очень крепкий, без сахара. Тут же вынула пачку сигарет с ментолом. Курить на территории учебного заведения было, разумеется, запрещено, но не арестуют же ее за это!
Сделав большой глоток кофе, Жюстина принялась разглядывать украшающие двор каштаны и цветники с глициниями. Похоже, сегодня ее ожидал долгий день.
Комната Себастьяна Кордеро в общежитии была маленькой, но удобной и хорошо оборудованной: письменный стол, над ним на стене лампа, небольшой шкафчик, крохотный санузел в нише, где помещались душ и раковина. Для обитателей общежития были созданы приличные условия, тем более что снять комнату здесь обходилось не больше двух тысяч евро в год: за подобные деньги невозможно поселиться в таком городе, как Ницца. Обыскать такую маленькую комнату не заняло много времени. В шкафу обнаружилось много книг. В шифоньере – немало всякого шмотья: джинсы, поло, рубашки, две пары ботинок. Ни под кроватью, ни под матрасом ничего не было спрятано. В ящике под тетрадями и папками лежало несколько порножурналов.
«Вот что случается с этим зубрилками: им даже с девушкой некогда встречаться», – подумала Жюстина.
На стене над письменным столом было прикноплено несколько фотографий: на одной из них Кордеро во время занятий спортом, на другой он же в большой компании парней и девушек его возраста. Видимо, снимок сделан на пляже в Ницце: на заднем плане Жюстина узнала набережную Соединенных Штатов и камуфляжные фасады, построенные итальянцами во время Второй мировой войны, чтобы защитить город от американских бомбардировщиков. Последнее фото оказалось более интересным. На нем была девушка примерно восемнадцати лет, блондинка, хорошенькая и, похоже, своенравная. Жюстин Неродо сняла фотографию и спрятала ее во внутренний карман своей куртки. Кем бы ни была эта девушка – подружкой Себастьяна или знакомой, на которую он имел виды, – ее показания могли многое прояснить. Во всяком случае, одно то, что ее фото стояло на столе, за которым студент проводил половину своего времени, служило доказательством того, что она много для него значила.
