– Полагаю, у тебя долги? – сказала Евфимия.
Я не ответил.
– Ричард, сколько ты должен? – спросила мама.
– Не более двадцати фунтов.
– Ах, вот как! – воскликнула Евфимия. – Может быть, «не более двадцати тысяч фунтов»?! Здесь ты остаться не можешь. Нам тебя не прокормить.
– Ну что ты, – возмутилась мама.
– Это правда. У нас с тобой каждый пенни на счету.
А сами кухарку наняли!
Я произнес:
– Мама тратится на нас в одинаковой степени.
Сестра раздраженно сказала:
– За себя я плачу сама. Пора бы и тебе начать. Так что ты собираешься делать? Все, что связано с юриспруденцией и медициной, исключено. Найди работу частного репетитора или устройся в школу.
– Там никаких достойных перспектив, – заметил я.
– А какие, по-твоему, перспективы у меня? – не унималась сестра. – Гувернантка! Ты представляешь, какие унижения мне придется терпеть?
– Дети, дети, – сказала матушка. – Мы так ни к чему не придем.
– Ты ведь знаешь Ричарда. Если его не подтолкнуть, он будет просто сидеть и бездельничать. Брат должен найти способ заработать на жизнь.
– Прежде всего я получу диплом. Надеюсь, это тебя устроит.
– Да неужели?! Воображаешь, что дядя Томас будет теперь платить за тебя?
– Перестаньте, – взмолилась матушка. – Вы скандалите, словно ирландские жестянщики на чердаке.
В этот момент вошла Бетси, и мама резко произнесла:
– Отправляйся на кухню и жди, когда позовут.
Девушка выбежала вон, а она продолжила:
– Я пытаюсь обеспечить вам достойное существование. Позаботилась, чтобы у нас была нормальная еда, приличная одежда. Так прекратите же кричать и оскорблять друг друга.
Она расплакалась.
– Это все ты, – сказала Евфимия. – Все такой же эгоист и ничего не делаешь, с тех пор как вернулся.
– Не смей так разговаривать с братом, – сквозь слезы вымолвила мама. – Ты ничуть не лучше его. Даже хуже, насколько тебе известно.
Евфимия развернулась и свирепо взглянула на нее. Сестра собиралась что-то сказать.
– Больше не желаю обсуждать это! – вскрикнула матушка и почти выбежала из комнаты.
Мы с Евфимией одновременно встали и переглянулись над остатками еды на столе.
– Видишь, что ты наделал, – сказала Эффи. – Уезжай сейчас же, если у тебя есть хоть немного достоинства.
Никогда не видел маму в таком состоянии. Раньше она всегда держала себя в руках во время семейных ссор.
Евфимия ушла, и я вдруг вспомнил бедную Бетси, которая, наверное, спряталась на кухне. Я отправился туда и нашел ее в буфетной за чисткой сковороды.
– Тебе уютно в этой маленькой комнатушке? – спросил я.
Она не ответила. Я вдруг представил, как она час за часом сидит здесь одна.
– Бетси, – повторил я, – хочу сегодня вечером принять ванну.
– Я сейчас подниму ванну наверх к вам, сэр, а потом принесу горячую воду.
– Приходи как можно позднее, – добавил я.
В этот момент пришла Евфимия и попросила вернуться с ней в гостиную. Как только мы спустились, она закрыла дверь и сказала:
– Можешь дурачить маму, но не меня. Что ты на самом деле натворил в Кембридже?
– Я не обязан оправдываться перед тобой.
К моему изумлению, опустившись на стул, она произнесла мягким и даже сочувственным тоном:
– Ричард, думаю, ты не совсем понимаешь, что пришлось пережить маме в последние несколько месяцев. Трагедия случилась в твое отсутствие. Матушка лишь хотела защитить тебя.
– От чего защитить? – спросил я. – Почему она не позволила мне быть на похоронах?
– Не хотела, чтобы ты услышал те ужасные слухи, какие пошли об отце.
– Требую подробностей!
Она раздраженно пожала плечами.
– Ты же знаешь, как завидовали ему другие священники, и можешь представить, что они говорили. Дело не в этом. Всего за две недели она потеряла все: мужа, дом, положение в обществе и так называемых друзей. Я за маму сильно беспокоюсь. Тебе не стоит доставлять ей новые неприятности.
Слова Эффи и особенно манера, в какой они были высказаны, произвели на меня сильное впечатление, и я пообещал не делать ничего, усугубляющего ситуацию. Расстались мы по-доброму.
* * *
Временно исключен. Откуда Евфимия знает это слово? Сослан в деревню. Кажусь себе ненужным, словно старый башмак.
* * *
Дорогой дядя Томас!
Пишу к вам, чтобы чистосердечно во всем признаться…
* * *
Уже за полночь. Бетси еще не пришла, хотя недавно принесла ванну. Очень скоро должна появиться.
* * *
[Один из нескольких эпизодов, описанных Ричардом по-английски, но греческими буквами. Вероятно, с той целью, чтобы никто не смог прочесть дневник в случае, если он попадет в руки матери или сестры, поскольку в то время женщины языкам обучались редко. Я просто переписал текст латинским шрифтом. Прим. ЧП.]
Видела ли она мужской орган? Интересно, можно ли предложить ей шесть пенсов, чтобы Бетси взяла его в руку? Я сяду в ванну, она будет наливать воду, а он вдруг встанет из воды, и она не сможет не заметить его, а я на нее посмотрю, и она зарумянится, и я скажу: не хочешь потрогать? Она скажет: «О, сэр, я не могу». Я скажу: «Бетси, получишь шестипенсовик. Только подержи его немного». Служанка обрадуется: «Так много, сэр». Потом протягивает свою нежную ручку и обхватывает его и…
Δ
[Конец отрывка, записанного греческими буквами. Прим. ЧП.]
Половина второго ночи
К половине первого я понял, что Бетси не придет.
[Отрывок, записанный греческими буквами. Прим. ЧП.]
Не могу избавиться от мыслей, что она рядом со мной в этой маленькой комнате. Раздевается и вползает в ночную сорочку. Просвечивает ее маленькая девичья грудь.
Δ
[Конец отрывка, записанного греческими буквами. Прим. ЧП.]
Вторник, 15 декабря, три часа
Слава богу, сегодня дождь закончился, хотя все еще слякотно, и мой багаж, скорее всего, не привезут.
Я спустился в столовую позавтракать. Мама и Эффи заканчивали свою трапезу.
Они обсуждали недавний визит к миссис Пейтресс, и матушка сказала:
– Мы пытаемся найти объяснение письму.
– Какому письму?
