Нам фактически нужен новый термин — «проволю-ция», — который означал бы изменения, которые более радикальны, чем эволюция, но одновременно не настолько радикальны, чтобы именоваться революцией. Такого типа изменения я предлагал в своей книге «Позитивная революция в Бразилии» («Positive Revolution for Brazil»). Оружием являются не пули, а восприятия и ценности. Шаги небольшие, но приводящие к кумулятивному эффекту. Идет постоянная работа над созданием лучших условий, а не над уничтожением врага. В основе всего лежит водная, а не каменная логика.
Средства массовой информации, искусство и культура могут быть мощными инструментами в деле изменения существующих ценностей. Не так давно некурящим людям практически приходилось извиняться за то, что они не курят. Сегодня же в немилости уже курящие люди, и извиняться приходится им. Растущая озабоченность состоянием окружающей среды и экологические ценности демонстрируют, насколько влиятельным может быть мнение людей и различных движений в деле изменения социальных ценностей. Политики вынуждены плыть по течению, поскольку иначе могут быть потеряны столь нужные им голоса. В некоторых обществах аналогичными путями удалось добиться изменений в социальном положении женщин и меньшинств разного рода.
Нам также следует помнить о том, что изменения в системе ценностей могут быть вредными. Очевидные изменения в системе ценностей дали новые силы и обеспечили единение нацистской Германии. Поощрение враждебности к другим народам и воинственного настроения привело к столь отъявленной агрессивности. Предубеждения и гонения в отношении неугодных в прошлом также возникали в результате поощрения определенных ценностей, исповедуемых обществом.
Воля широкой общественности и растущее давление на политиков с целью внесения изменений в систему ценностей вносят существенный вклад в общественный прогресс.
Неважно, насколько значительны перемены в ценностях, всегда существует необходимость в новых концепциях, с тем чтобы воплотить эти изменения в жизнь. Иногда достаточно просто быть против чего-либо. Группы давления на политиков иногда весьма эффективны в том, чтобы добиться прекращения какой-нибудь порочной практики. Однако во многих случаях есть также необходимость в конструктивных идеях. Если нельзя транспортировать нефть ввиду опасности загрязнения окружающей среды, что нам делать? Если дальнейший приток людей в большие города нежелателен, что нам делать?
В определенной степени методы, используемые группами давления, отдают нашими традиционными мыслительными привычками. Достаточно лишь быть против чего-либо — пусть себе другая сторона решает, что следует предпринять. Этим мы возлагаем слишком большие надежды на способность другой стороны мыслить конструктивно.
«За» и «против» политического спора несут в себе слабый конструктивный или творческий заряд. Это потому, что в намерения спора никогда не входит быть конструктивным или творческим. Спор предназначен для того, чтобы выявить истину, а не творить ее. Целью спора может быть противостояние дурной идее или модификация и посредством этого улучшение хорошей идеи. Но в споре никогда не конструируются новые идеи. Так садовые ножницы скорее убирают ветки, чем растят их. Политикам, впрочем, не нужно быть творческими людьми. Для новых идей у них имеются консультанты и аналитики.
Мы мастерски овладели анализом. Все учреждения образования — особенно самого высокого уровня (например, Гарвардская бизнес-школа) — делают основной упор на обучение анализу. Разве можно сомневаться, что если мы корректно проанализировали ситуацию или проблему, то результаты анализа определят наши дальнейшие шаги. Эта, казалось бы, очевидная истина является одним из самых крупных заблуждений западного образа мышления.
Стоит вам проанализировать, почему вам вдруг стало некомфортно, и обнаружить, что вы, оказывается, сели на канцелярскую кнопку, вам достаточно убрать ее, и все будет хорошо. Найдите причину и устраните ее. Некоторые проблемы относятся к этому типу. Болезнь вызывается наличием бактерий в организме: убейте их, и наступит исцеление.
Однако в большинстве случаев мы не в состоянии обнаружить причину. Или же мы можем найти причину, но не можем устранить ее, например человеческую жадность. Или же речь может идти о множественных причинах. Что мы делаем в этом случае? Мы анализируем ситуацию еще глубже, а также анализируем анализ других. Много анализа помочь нам все равно не сможет, потому что нужен дизайн в широком смысле слова. Нам необходимо изобрести/сконструировать решение проблемы или способ, как с ней ужиться.
Мы гораздо лучше чувствуем себя с анализом, чем с дизайном, поскольку не уделяли последнему должного внимания. В системе образования мы предполагали, что дизайн необходим в архитектуре, инженерном деле, графике, театре и в мире моды, но не в иных областях, ибо считали, что анализ позволит отыскать истину, а имея истину, легко действовать сообразно ей. Для дизайна же нам требуется конструктивное и творческое мышление, понимание восприятий, ценностей и людей. Именно традиционный упор на анализ, а не на дизайн делает некоторые проблемы (например, наркотики) столь трудными для решения.
Мы всегда опирались на анализ не только в решении проблем, но также видели в нем источник новых идей.
Большинство людей в сфере образования, бизнеса и экономики по-прежнему убеждены, что анализ данных предоставит нам все необходимые идеи. К сожалению, это не так. Разум способен увидеть только то, что он готов увидеть. По этой причине после прорыва в науке мы оглядываемся назад и обнаруживаем, что все доказательства были налицо еще задолго до этого, однако воспринимали мы их через призму старых идей (сдвиг парадигм по Куну). Имеется отчаянная необходимость в работе над идеями или мышлении концепциями, которые Эйнштейн обеспечил в своей области, а Кейнс — в своей. Мы понимаем, что это важно, но довольствуемся тем, что предоставляем это воле случая или гения, поскольку, согласно нашим традиционным представлениям, анализа вполне достаточно.
* * *
Как насчет уроков из истории, могущих якобы помочь в осуществлении перемен? В нашей мыслительной культуре уделяется очень много внимания изучению истории, ибо мы находим ее настоящей лабораторией для изучения человеческого поведения в рамках различных систем.
Во времена последнего Ренессанса мыслители продвигались вперед в своих исканиях гораздо быстрее, оглядываясь назад, чем когда смотрели вперед. Это было весьма необычное положение вещей. Мыслители открыли для себя богатейшее наследие греческой, римской и арабской школ мышления. Это было превосходно само по себе и еще прекраснее в противопоставлении с закосневшим мышлением средневекового общества.
Эта аккумулированная мудрость веков могла быть извлечена и использована посредством обретения образованности. Образованность стала важнейшим компонентом интеллектуальной традиции в пору становления последней. Она полностью отвечала потребностям своего времени. Сегодня потребность в образованности гораздо ниже, поскольку мы способны получить намного больше пользы, заглядывая в будущее, нежели в прошлое. Образованность по-прежнему играет немалую роль и в основном призвана оберегать и развивать интеллектуальные ресурсы.
