Удивительный неврологический синдром, названный «слепозрением»[29], был открыт Ларри Вейскранцем и Аланом Кауи в Оксфорде и Эрнстом Поппелем в Германии — Уже больше столетия известно, что одностороннее повреждение зрительной коры мозга (которая является частью нового зрительного пути) приводит к слепоте противоположной стороны. Например, пациенты с повреждением правой зрительной коры совершенно не видят все, что расположено слева от носа, если они смотрят строго перед собой (специалисты называют это левым полем зрения) Обследуя таких пациентов, Вейскранц заметил нечто очень странное. Он показал пациенту небольшую точку света в слепой области и спросил, что он видит. Пациент, как и ожидалось, ничего не увидел. Однако затем Вейскранц попросил его протянуть руку и коснуться света, несмотря ни на что, «Но я не могу видеть его, — сказал пациент, — как же вы можете просить меня об этом?» Вейскранц сказал: «Попробуйте наугад», И к удивлению экспериментатора, мужчина вытянул руку и указал точно на точку, которую не мог воспринимать. После сотни проб стало ясно, что он мог указывать на свет с 99–процентной точностью, несмотря на то что при каждом эксперименте заявлял, что просто направляет руку наугад и не знает, правильно ли он попадает. Эти опыты поразительны. Каким образом человек указывает на объект, которого он не может видеть и коснуться?
На деле ответ очевиден. У этого пациента была повреждена зрительная кора — новый путь, и поэтому он ослеп. Тем не менее вспомним, что в качестве поддержки у него остался дополнительный зрительный путь (старый), идущий по мозговому стволу и верхним бугоркам. Таким образом, хотя информация от глаз и зрительных нервов не достигала зрительной коры из‑за ее повреждения, она выбирала обходной путь через верхние бугорки, которые позволяли определять положение объекта в пространстве. Затем информация передавалась к высшим центрам мозга в теменные доли, направлявшие движение руки точно к невидимому объекту. Это сродни тому, как если бы в человеке находилось другое бессознательное начало — «зомби» — которое направляло его руку со сверхъестественной точностью.
Такое объяснение позволяет предположить, что только новый путь носит осознанный характер, а события, проходящие через бугорки и направляющие движение руки, могут происходить без сознательного участия человека! Почему? Почему один путь, или его стиль обработки данных, по-видимому, ведет к осознанному восприятию, тогда как нейроны в параллельной части мозга, в старом пути, могут производить сложные вычисления без участия сознания? Почему любое событие, происходящее в мозгу, должно быть связано с осознанным восприятием, дающим «доказательство существования», в то время как старый путь через бугорки может прекрасно делать эту работу бессознательно? Почему остальная часть мозга не может работать без участия сознания? Другими словами, почему все процессы не становятся «слепозрением»?
Пока мы не можем прямо ответить на этот вопрос, но лучшее, что мы можем сделать как ученые, — установить взаимосвязь и постараться добраться до ответа. Мы можем составить реестр всех мозговых явлений, которые достигают сознания, и тех, которые его минуют. Затем можно сравнить их общие знаменатели и посмотреть, имеются ли различия. Есть ли единственный определенный стиль исчисления, что приводит к сознанию? Или существует определенная анатомическая локализация, связанная с осознаванием? Это легко поддающаяся обработке эмпирическая проблема, взявшись за которую мы можем ближе подойти к объяснению работы сознания если таковое вообще возможно, и его эволюции (подобно тому как открытие ДНК, в которой заключена наследственность, позволило расшифровать генетический код).
Для составления двух этих реестров нам необходимо гораздо больше узнать о том, каковы ограничения «слепозрения», насколько оно усложнено. Все это по-прежнему требует детального изучения. Мы уже знаем от Алана Кауи и Петры Стоэриг, что оно допускает некоторую степень различения длины волны (цвет). Мы знаем, что при этом пациент не может узнавать лица, но может ли он правильно «угадывать» их выражения?
Надо отметить, что осознавание зрительной информации требуется для того, чтобы соединить различные качества объекта в единое целое. Если вам показывают красный объект, двигающийся вправо, и одновременно зеленый, двигающийся влево, а области распознавания цвета и движения в вашем мозгу посылают одновременные сигналы об этих качествах, то как вы узнаете, в каком направлении двигается каждый из этих цветов? Предположительно, сознанию не требуется исходная стадия вычленения отличительных качеств (красное — зеленое, налево — направо), по ему необходимо решить «проблему связи», то есть понять, в каком направлении движется тот или иной цвет. Пациенты с односторонней слепотой могли бы помочь нам проверить эту гипотезу. Если показывать такому пациенту одновременно два шара с его «слепой» стороны — красный, двигающийся вправо, и зеленый, двигающийся влево, — можно предположить, он сумеет сказать вам, где красный объект, а где зеленый и что красный направляется вправо, а зеленый влево, но не будет знать, который из них какой. Или мы могли бы обойтись без цвета и просто взять два объекта, один под другим (оба в левом слепом поле зрения), одновременно двигающихся в противоположных направлениях. Сможет ли он сказать, который из них какой?
Я должен констатировать, что синдром «слепозрения» у пациентов с односторонней слепотой кажется настолько странным, что некоторые мои коллеги относились (и по-прежнему относятся) к нему скептически. Отчасти это объясняется его редкостью, но, кроме того, есть впечатление, что это противоречит здравому смыслу. Как вы можете указать на то, чего вы не видите? Тем не менее это не основание для того, чтобы отвергать этот синдром, поскольку мы все до некоторой степени страдаем «слепозрением». Попробую объяснить.
Предположим, что вы ведете машину и участвуете в оживленном разговоре со своим другом, сидящим рядом с вами. Ваше внимание полностью поглощено разговором — это то, что вы осознаете. Однако параллельно вы лавируете в транспортном потоке, объезжая тротуары, пешеходов, останавливаясь на красный свет, и все эти сложные разноплановые действия производите без настоящего осознавания, пока не произойдет что-нибудь странное, ну, например, леопард перебежит вам дорогу. Иными словами, в этом случае вы ничем не отличаетесь от пациентов с односторонней слепотой, обладая «ручным зрением» при вождении и преодолении пути. То, что мы видим у таких пациентов, — просто особая версия «ручного зрения», обнаженная болезнью, но его состояние не имеет принципиального различия с тем, что бывает у всех нас[1].
Интересно, что совершенно невозможно представить себе обратную ситуацию: мы обращаем сознательное внимание на дорогу и вождение автомобиля, при этом бессознательно поддерживаем разговор с другом. Может быть, объяснение звучит банально, но здесь речь идет о мыслительной практике, а это уже свидетельство о его важности: вычислительная работа мозга, нужная для смыслового использования языка, требует сознания, а для вождения даже в сложных условиях оно не обязательно. Это правда, иногда лунатики «разговаривают», по всей видимости не будучи в сознании, но их бормотание мало похоже на двусторонний нормальный свободный разговор. Связь между речью и сознанием — это тема, которую мы будем обсуждать в главе 5.
