– Но…
– Ты можешь подождать с вопросами? – Я сказала это более устало и грустно, чем хотела, и он посмотрел на меня с тревогой.
– Ох да. Конечно. Прости.
– Просто я вымоталась. – Я не обязана была ничего объяснять, и мне не следовало этого говорить.
– Извини. Я буду молчать.
При виде его робкой, полной сочувствия улыбки во мне что-то шевельнулось. Чувство вины? Вот оно, значит, какое?
Он промолчал всю тренировку и только шумно дышал. Когда мы закончили, я кивнула и ушла переодеваться и принимать душ.
Прижав к груди одежду и полотенце, я побрела по скользкому полу в душевую. Там стоял пар, звучали стоны и смех. После прибытия новой партии рибутов душевые оживлялись, и нынешним утром веселье было в полном разгаре. Мимо меня пронеслись две девушки; одна, едва прикрытая полотенцем, повизгивала от возбуждения. Какой-то парень придержал шторку, и одна из девиц юркнула к нему.
В первую очередь душ предназначался для секса. И лишь во вторую – для мытья.
Душевые не были общими, но мужская располагалась по соседству – помещения разделяла лишь занавеска. Охранники иногда все-таки заглядывали и гнали мальчишек прочь, но чаще просто не обращали внимания. Рибуты делали почти все, что им велели, – игнорировали только эти запреты.
У людей секс был неотделим от любви. Моя мама не любила говорить о важных вещах, но этот наш разговор я помнила, хоть и смутно. Секс и любовь всегда были рядом.
Но не здесь. Подростковые гормоны никуда не девались, вот только чувств не стало. Все это, по общему мнению, не имело значения. Ведь мы даже не были людьми.
Ботинки скользили по плитке, и я осторожно ступала мимо задернутых шторок. Все еще полностью одетая, я зашла за последнюю. Поначалу на мое нежелание раздеваться косились, но теперь все усвоили: я не щеголяла наготой, завернувшись в одно полотенце. Меня совершенно не интересовал секс. И разумеется, мне ничуть не хотелось, чтобы на меня глазели, как на какого-то фрика.
У некоторых девушек тоже остались посмертные рубцы, но такого, как у меня, не было ни у кого. Я пробыла мертвой так долго, что к тому времени, когда три моих пулевых отверстия начали зашивать, мой организм рассудил, что именно такой и должна быть моя кожа. Результатом явились четыре уродливые серебристые скобы, которые стягивали кожу на груди, и два рваных шрама, тянувшиеся в обе стороны. Один причудливо извивался по левой груди и стал еще более отталкивающим, когда она увеличилась.
Смотреть на этот кошмар было незачем. Да никто и не подходил ко мне с предложением секса.
Никто не хотел прикасаться к номеру Сто семьдесят восемь. И увечья были ни при чем.
Глава шестая
В нашу комнату я вернулась перед самым обедом. Эвер была бледна. Все утро я избегала ее, но теперь с трудом оторвала взгляд от ее нездоровой кожи и дрожавших рук. Будь она человеком, я бы решила, что она заболела.
Я подошла к тумбочке за свитером, и Эвер подняла на меня глаза.
– Эй! – Она выдавила улыбку, и мне пришлось отвернуться. Она не знала.
«Разве она не должна знать?»
Мне велели молчать. Это был приказ.
Я задержалась на пороге, она по-прежнему сидела на кровати, накручивая край простыни на пальцы.
– Ты идешь? – спросила я.
Она взглянула на меня и улыбнулась чуть шире. Она всегда ждала меня, я ее – никогда. Похоже, ей это понравилось.
Когда она поднялась, ноги ее задрожали, и я чуть не спросила, не плохо ли ей. Глупый вопрос. Конечно, ей было плохо. И причиной тому – непонятные опыты КРВЧ.
Мы молча спустились в столовую. Когда нам наполнили подносы, мне пришла в голову дикая мысль сесть рядом с ней. Но она сразу направилась через зал, на ходу запихивая в рот бифштекс. Я поплелась к столу сто двадцатых.
Эвер плюхнулась напротив номера Двадцать два, он быстро оглянулся и улыбнулся мне. Однако, когда он увидел, как истово Эвер набивает рот мясом, улыбка сползла с его лица. Он сморщил нос и стал переводить взгляд с нее на меня, словно спрашивая: «Что это с ней?»
Я понятия не имела.
Он позвал меня жестом, но я не могла подойти.
Ладно, могла. Правила не было. Но это выглядело бы странно.
Двадцать два похлопал рукой по соседнему стулу, я нахмурилась и помотала головой. Эвер повернулась взглянуть, кому он машет, и взгляд ее скользнул по столу сто двадцатых. Она рассмеялась, и я обнаружила, что все тренеры тоже смотрят на меня с одинаково недоуменными лицами.
Лисси открыла рот, и я встала, прихватив поднос. Мне надоели вопросы и ошалелые взгляды. Ничто не мешало мне сесть там, где я хочу.
Я прошла через весь зал и поставила поднос на стол рядом с Эвер. Двадцать два сверкнул своими черными глазищами:
– Рен! Какая приятная встреча!
Эвер потрясенно уставилась на меня, когда я опустилась на стул. Я глянула на поднос своего нового ученика, где не было ничего, кроме нетронутого куска хлеба и шоколадного кекса.
– Что это? – спросила я. – Уже пообедал?
Он посмотрел на еду:
– Нет. Мне не очень хочется. По крайней мере, так кажется. Трудно объяснить.
– Сумеешь, когда поголодаешь, – сказала я. – Это не шуточки.
Рибуты ощущали голод не так быстро, как люди, но если уж испытывали, то лютый. Наши организмы могли неопределенно долго существовать без пищи, но игра не стоила свеч. За первые дни пребывания в центре я не съела почти ни крошки и проснулась однажды такой ослабевшей и голодной, что буквально поползла в столовую.
– Зато ты-то уж точно проголодалась, – со смехом сказал он Эвер, показывая на ее надутые щеки. Казалось, она хотела затолкать в рот сразу все мясо с тарелки. Глотая, она через силу улыбнулась.
Наверное, у меня был встревоженный вид, потому что Эвер скосила глаза на свой опустевший поднос и перевела их на меня.
– Я как-то странно себя чувствую, – сказала она негромко и удрученно.
– Что значит странно? – спросила я.
– Как будто по-настоящему проголодалась. И еще всё словно в тумане. – Она помрачнела. – Я ведь не могу заболеть?
Эвер пытливо смотрела на меня, я молчала. Она разочарованно уткнула глаза в тарелку.
– Правда, от еды мне немного лучше. Не так трясет, – добавила она.
Я снова ощутила какой-то укол – возможно, вины – и быстро переложила свое мясо ей на тарелку. Она вскинула глаза и благодарно улыбнулась.
– Бери и мое, – сказал Двадцать два и начал было подталкивать свою еду к ней.
Я резко схватилась за край его подноса:
– Съешь хоть немного. Тебе нужно набраться сил для тренировки.
