«И еще как могу! Жалко только, что ты не пошла в нее!»
«Ну, знаешь! — обиделась Инна. — И это говоришь ты, ты, с твоими-то замашками!»
Отделаться от Инны было непросто, но в конце концов Габи удалось повесить трубку, чтобы тут же немедленно отключиться — ясно было, что Инна теперь не оставит ее в покое ни ночью, ни днем.
Отключенный телефон помог Габи спокойно скоротать оставшиеся два дня. Отключенный телефон и море. Первый день она провела на пляже, непрерывно удивляясь собственной тупости — как она умудрилась прожить столько лет в Тель-Авиве, пренебрегая этим мощным источником утешения? Провалявшись до заката на горячем песке у самого края бирюзовой пенистой кромки, она забылась настолько, что ни разу не прокрутила в уме кинопленку с Дунским, втаптывающим увядшие розы в мокрый пол их ушедшей в небытие квартиры. А ведь до сих пор память об этой прощальной картине торчала в ее сердце саднящим розовым шипом.
В надежде на продление блаженства она назавтра снова отправилась на пляж. Спускаясь к морю по извилистой дорожке, сбегающей вниз по крутому склону от парадного подъезда отеля «Хилтон», она увидела у подножия холма высокую фигуру в черном, патетически вздымающую руки к небу. Фигура то ли пела, то ли читала проповедь обтекающей ее пестрой толпе купальщиков, ветер подхватывал обрывки слов и уносил в море. Однако музыка ее неразборчивой речи наверняка не была ивритской.
И точно, — подойдя ближе, Габи явно распознала родные интонации, а вслед за ними и слова, в каком-то смысле, тоже родные, во всяком случае, знакомые до боли.
Интонации были страстные, голос женский, пророческий:
«Какая жидовня наглая прет! Вы только поглядите на эти наглые жидовские морды! Но ничего, долго им тут ходить не придется, скоро всем им придет конец».
«Сейчас этой дылде кто-нибудь вмажет!» — злорадно подумала Габи, но жидовские морды равнодушно проходили мимо, не проявляя никакого беспокойства по поводу обещанного им скорого конца. Габи тоже последовала их примеру и пристроилась на расстеленном у самого моря полотенце так далеко от пророчицы, чтобы не видеть ни ее распатланных рыжих косм, ни ее развевающихся черных одежд.
Однако забыть ее не удавалось и вчерашнее душевное спокойствие было нарушено. Опять полезли в голову грустные мысли и ненужные воспоминания, а вслед за ними в душу закрался страх перед будущим. Что ждет ее на вилле Маргарита, которой она вдруг так очаровалась ни с того ни с сего? Откуда взялась эта совершенно незнакомая Тамара, втравившая ее в столь сомнительную аферу? Кто она — Баба Яга или добрая фея?
Габи прищурилась и посмотрела на себя со стороны — это было уникальное зрелище: она в фартуке и резиновых перчатках драит шваброй пол белоснежной кухни на вилле Маргарита! В прошлой жизни Габи ненавидела резиновые перчатки и по мере сил уклонялась от необходимости протирать пол шваброй, зато теперь это станет ее ежедневной обязанностью. И главной радостью, потому что других радостей не предвидится. Можно, конечно, попробовать вскружить голову отбывающему в лучший мир элегантному Йоси, но, честно говоря, радости в этом не будет никакой, одни неприятности.
Отчаявшись исправить испорченное вконец настроение, Габи попыталась найти утешение в море, но и море сегодня уже не было таким ласковым, как вчера. Оно бурлило и вскипало у ног мутными беспорядочными волнами, которые, откатываясь, подхватывали ее снизу под щиколотки и тащили в опасную глубину. Стряхнув набрызганный на нее волнами песок, Габи решительно свернула полотенце и направилась домой. Если тайком одолженную ей чужую квартиру можно было считать домом.
Перебираться к замученной Светкой Инне не хотелось до слез — теперь три дня подряд придется быть арбитром в их затянувшейся игре в «дочки-матери». С самого Светкиного рождения комплект Инна-Светка был полон высокого драматизма, а Габи что-то устала от драматических событий. Их накопилось слишком много на такой короткий отрезок времени. Однако больше невозможно было уклоняться от выхода на связь с Инной, пришла пора включить телефон, который заверещал немедленно, словно только того и ждал.
С содроганием поднимая трубку, Габи почти ожидала, что из нее собственной персоной выскочит потерявшая терпение Инна.
«Куда ты подевалась, племяшка?» — произнес незнакомый, вовсе не Иннин голос.
«Какая я вам к черту племяшка?» — чуть не вырвалось у Габи, но она вовремя догадалась, что звонит Тамара. На целых три дня раньше — с чего бы это?
«Собирай-ка вещички и вали сюда», — приказала Тамара по-командирски.
«Как, прямо сейчас?» — оторопела Габи.
«Можно завтра, но только рано-раненько, с первым автобусом, ладно?»
«А в чем дело? Случилось что-нибудь?»
«Да нет, ничего особенного — просто Йоси вбил себе в голову, что ты за один день не постигнешь всех премудростей нашего быта. Он требует, чтобы я начала обучать тебя загодя. Особенно волнует его процедура подачи ему завтрака — это у нас настоящая церемония. Так что приезжай овладевать».
«Ого! Значит, Йоси все же клюнул на мои ножки, — пропела Габи, закончив разговор. — Интересный сюжет может получиться!»
Как только спала дневная жара, она отправилась в ближайшую телефонную будку — обрадовать Инну, что жить у нее не будет. Но Инна нисколько не обрадовалась, а скорей огорчилась и попыталась прямо по телефону развернуть перед Габи полный веер своих материнских проблем, однако Габи не далась. «У меня карточка кончается», — сурово оборвала она Иннины излияния и, преодолевая внезапно нахлынувшую сонливость, поплелась к Зойкиному дому.
Уже совсем стемнело, улица была тиха и безлюдна. Вдруг Габи услышала за спиной быстрые шаги — ее догонял кто-то хриплый, непрерывно кричавший ивритскую брань в переносной телефончик. Перед самым входом в Зойкин дом владелец хриплого голоса ловким маневром обогнал Габи и заметался перед нею по тротуару, преграждая путь. На миг отодвинув телефон от уха, он простер к ней руки:
«Ну где, где скажи на милость, человек может здесь пописать? Я сейчас с ума сойду или уписаюсь!» — выкрикнул он, явно рассчитывая на помощь и сочувствие.
Габи шарахнулась от него и начала лихорадочно нажимать на кнопку интеркома. Дверь загудела, Габи вбежала в неосвещенный подъезд, хриплый страдалец ворвался вслед за ней. Содрогаясь от ужаса, Габи миновала открытую кабинку лифта — оказаться с ним наедине в замкнутом пространстве? Нет уж, спасибо! Габи помчалась вверх по лестнице, опасаясь погони. Но хриплый мужик за ней не последовал — через секунду подъезд огласился звоном падающей на каменный пол мощной струи.
«Ну вот, приземлилась благополучно, — вздохнула она с облегчением, запирая за собой дверь. — Теперь пора собирать монатки и стирать следы своего незаконного присутствия. А завтра мы займемся беднягой Йоси».
Монатки собрать было несложно, Габи ведь почти не распаковывала чемоданы. Раньше возникала проблема с их доставкой, но случайный заработок на русском романсе дал ей возможность по-барски довезти их до виллы на такси как раз во время, чтобы приступить к освоению церемонии завтрака. Церемония оказалась вовсе не простой, так как состояла в основном не из приема пищи, а из приема лекарств.
