Он вновь вздохнул и протер очки:
– Но есть и хорошая новость: как только мы завершим лечение, ты станешь обладателем суперспособностей, о которых мог только мечтать.
– Это шутка? – спросил я.
– Прошу прощения? – вопросительно посмотрел на меня он.
– Ну, вы имели в виду те самые суперспособности, которые с приставкой «супер»? В смысле, типа левитации, умения останавливать пули в воздухе, невидимость, рентгеновское зрение?
– О, мой дорогой мальчик, – профессор Бегад покачал головой, едва сдерживая улыбку. – Подумай сам, сколько проблем принесет рентгеновское зрение! Такое бывает лишь в комиксах.
– А другие суперспособности бывают не только в комиксах? – протянул я.
Бегад кивнул. В его глазах появилось какое-то странное выражение, словно он смотрел куда-то далеко-далеко, о чем я не имел представления.
– Мозг – удивительная штука, Джек. Могу себе лишь представить, что ощущают ребята твоего возраста, столкнувшись с подобным. Чистый восторг…
Казалось, внутри его разгорается настоящее пламя. В складках на лбу заблестели капельки пота.
– Но, конечно, речь идет об обоюдовыгодном сотрудничестве. Так как нам ты тоже нужен. Именно поэтому я здесь. Чтобы рассказать о твоей связи с утерянной древней цивилизацией.
– Погодите с утерянной цивилизацией! – перебил я его. – Я пока еще не понял насчет суперспособностей.
Но вместо объяснений он начал перекладывать пончики и фрукты, уставившись куда-то вниз. Я заметил, что ногти у него были желтыми и обгрызенными чуть ли не до мяса.
И тут до меня дошло. Да он же настоящий псих! И я с ним наедине! Никакая это не лаборатория или больница! Институт Караи был лечебницей!
– Простите, профессор, – я постарался говорить медленно и спокойно, – но мне нужно встретиться с вашим начальством. Пожалуйста. Скажите им, где я. Объясните, что это какая-то ошибка. Пусть мне вернут телефон, я должен позвонить папе, прямо сейчас. Потому что иначе он не оставит здесь камня на камне!
Бегад взглянул на меня поверх тарелки с едой. Его пальцы были коричневыми от шоколадной глазури.
– Ты расстроен. Но не стоит волноваться. Мы обо всем позаботились.
– В каком смысле? – не понял я.
– По причинам, которые я объясню чуть позже, нам необходима абсолютная секретность. Ты все поймешь, когда увидишь слайд-шоу, осталось только найти этот чертов пульт…
Отставив тарелку, он нажал на какой-то переключатель на стене, и с потолка на другом конце зала начал опускаться экран. Профессор присел на корточки и заглянул под стол:
– И почему никто никогда не кладет вещи на место, ну честное слово…
Нужно было выбираться отсюда. Я медленно встал. Выход был прямо за этим мужчиной. Я сидел на другом конце стола, по правую сторону. Слева от меня на полу высилась кипа каких-то бумаг.
– Ой! А это не та черная штука, – воскликнул я, указывая в угол, – вот там, за теми папками?
– О, благодарю… где, ты говоришь… – начал он обходить стол.
Я подождал, пока он не отвернется и не нагнется над бумагами.
А затем рванул.
Глава 8
7ЧС
Я бежал по застеленному ковром пустому коридору. В конце него висел знак «Выход», указывающий влево, с ломаной линией, обозначающей лестницу. На полной скорости я завернул за угол.
Не думал, что лестница окажется так близко. И уж тем более не ожидал, что меня встретит на ней человеческое домино.
– Эй, ты куда собрался? – вскрикнула Эли.
Она, Марко и Касс удивленно отпрыгнули, когда я по инерции взлетел сразу на несколько ступенек вверх, прямо на них.
Марко поймал меня посреди падения, но даже не подумал отпустить:
– Ты чего, Джек? Бегад тебе ничего не объяснил?
– Ты о том бреде про спасение моей жизни? – Я попытался вырваться из захвата. – Или о превращении меня в героя нового комикса?
– Любишь комиксы? – спросил Касс. – Отурк!
– В смысле «круто» – Касс любит говорить задом наперед, – пояснила Эли. – А вот я фанат старого сериала про Супермена… с Джорджем Ривзом.
Они все тут были сумасшедшие.
– Выпустите меня отсюда! Мне нужно встретиться с самым главным!
– Ты только что это сделал, – заметил Касс. – Ну, не то чтобы он отвечает прямо за все…
Но Марко уже тянул меня назад к конференц-залу.
– Просто выслушай его, ладно? – пропыхтел он сквозь стиснутые зубы. – Не будь занозой в заднице.
– Великая Калани, что ты с ним делаешь! – загремел голос Бегада, когда он показался из-за поворота. – Если его швы разойдутся, мы его потеряем!
Марко ослабил хватку. Я рванул вверх по лестнице и распахнул дверь, чтобы услышать разрывающий барабанные перепонки визг сирены снаружи.
Трое охранников повернулись на пятках и уставились на меня, держа ладони на оружии.
Побег окончен. Меня окружили.
– Джек, – снизу лестницы мягко позвал Бегад. – Позволь объяснить: я доктор философии Йельского и Кембриджского университетов. Если ты думаешь, что я сумасшедший, то таковыми же должны являться и эти трое твоих юных друзей. А также Торквин и охранники. И еще девяносто семь лучших в мире экспертов по генетике, биофизике, классической археологии, географии, вычислительной технике, мифологии, медицине и биохимии. Не говоря уж о вспомогательном персонале в количестве двухсот двадцати восьми человек. Институт Караи является одним из лучших исследовательских научных центров на планете. И мы терпеливы. Мы подождем, пока ты не будешь готов нас выслушать. Но сбежать тебе не удастся. Другими словами, либо сейчас, либо позже. Решать тебе.
– Я не верю ни единому вашему слову, – ответил я.
Бегад махнул рукой, призывая меня спуститься.
– Марко, Касс, Эли, пожалуйста, повернитесь спиной.
Марко первым исполнил просьбу – и моя челюсть в шоке отпала. В густой копне его темных волос явно просматривалась белая перевернутая латинская буква «V».
У Касса тоже.
– Моя закрашена, – пояснила Эли.
Я с трудом сглотнул. Спустился на пару ступенек. Охранники за моей спиной захлопнули дверь.
– То есть… вы все?..
– Лямбда – это уникальное физическое проявление, – принялся объяснять Бегад. – Мы до сих пор не понимаем причин ее возникновения. Цвет волос меняется невероятно быстро, и это происходит практически в одном и том же возрасте для всех ее обладателей. Но нам известно ее значение. Она является объединяющим признаком группы людей, которых мы называем Избранными.
– Избранными? И для чего нас избрали – для чего-то хорошего? – спросил я.
