Ее отец души не чаял в Джин Меткалф. У той была своя программа на радио, и голос ее – из тех, что можно услышать только на Би‑би‑си, – отличался неподражаемой интонацией, какая не встречается в реальной жизни, хоть обойди всю Британию с юга на север.
– Мне никогда с ней не сравняться.
– И не надо. Ты просто… немного… приглуши свое «я». Если считаешь нужным.
– Нет, не считаю.
– Тогда попроси кого-нибудь, чтобы тебя раздели догола и опрыскивали золотой краской из баллончика, покуда не отправят на тот свет. Ты меня убиваешь. Любая девушка из моей картотеки кому угодно перегрызет горло за твои внешние данные. А ты отказываешься делать на них ставку.
– Они меня ни к чему не приведут. Разве нельзя хорошо выглядеть и при этом смешить публику?
– Это не моя прихоть, ты же понимаешь. Есть общие правила.
Барбара пролистала «Курс постановки голоса». Ей до смерти хотелось играть, но актерская игра – это превращение себя в другого, так почему бы не поработать над этим еще до получения роли?
– И если уж на то пошло, – продолжал Брайан, – не пора ли тебе распрощаться с Барбарой из Блэкпула?
Естественно, он хотел приблизить новый виток ее карьеры. Тем людям, которые на Би‑би‑си делали инсценировки об одиноких матерях, вынужденных спускаться в забой, было глубоко безразлично, как ее зовут – Барбарой или как-то иначе. Но даже Сабрина в прошлом была Нормой Сайкс. В чем-то приходилось идти на уступки.
– Мне казалось, у нас о том и речь.
– До сих пор у нас речь шла о Блэкпуле. Барбары мы не касались.
– И дальше что?
– Ты не обязана оставаться Барбарой.
– Вы серьезно?
– Не… убийственно серьезно.
– Раз вам все равно, оставлю как есть.
– Тогда – вполне серьезно. Не… убийственно. Но решительно.
– Вы хотите, чтобы я взяла новое имя?
– Если станет невтерпеж, в любой момент сможешь вернуться к старому.
– Спасибо за совет.
Уговоры были недолгими: она и сама не хотела больше зваться Барбарой – это имя уже стало клеймом неудачницы, а в ее планы не входило мириться с неудачами. На имени свет клином не сошелся. Можно взять другое имя, можно изменить манеру речи – и все равно остаться собой, потому что в душе у тебя полыхает синий язычок пламени и это пламя сожжет тебя изнутри, если только не получит выхода.
– Вы уже придумали мне имя?
– Нет, конечно. Я же не диктатор местного разлива. Давай подумаем сообща.
И Барбара назвала Онор и Кэти (из «Мстителей»), Глинис, Ивонн и Вивьен{14} (из мира кино) и даже Люси (из телевизора). Когда же все ее любимые имена были по очереди отвергнуты, они с Брайаном вернулись к его первоначальному предложению: Софи Строу. Она понимала, что Софи звучит элегантно.
– А почему «Строу»?
– Сэнди Шоу. Софи Строу. Благозвучно.
– А если Софи Симпсон?
– Громоздко.
– Тогда Смит.
– А что плохого в «Строу»?
– А что хорошего?
– Я женат и счастлив.
– Это я уже слышала.
– Но если даже мне, счастливому в браке человеку, при звуках такого имени хочется покувыркаться на соломе[1], могу себе представить, что испытывают мужчины, не знающие супружеского блаженства.
Софи Строу наморщила нос:
– Стремно как-то.
– Не хочу тебя огорчать, солнышко, но в нашем бизнесе многое стремно.
На другой день Брайан отправил Софи Строу пробоваться на роль молодой домохозяйки в рекламе мыла. Его подопечная по-прежнему считала, что он хочет сломить ее дух. Накануне вечером, включив проигрыватель Марджори, она стала гонять полученные от Брайана пластинки с упражнениями по технике речи, чтобы проговаривать слова и фразы вслед за Джин Меткалф, но на кастинге ей даже не дали раскрыть рта. В зале рядом с режиссером сидел представитель мыловаренной компании; он улыбнулся и помотал головой.
– Извините, Софи, – сказал режиссер. – В другой раз.
– Можно спросить почему?
Мыловар что-то шепнул на ухо режиссеру, тот пожал плечами:
– Говорят, вы не отвечаете образу домохозяйки. Слишком миловидная внешность, неподходящие формы.
– Чем плохи мои формы?
Мыловар посмеялся.
– Ничем, – ответил он. – Потому они нам и не подходят. Мы ищем более домашний типаж.
Ей вспомнился мэр Блэкпула: «детки да булочки, детки да булочки».
– Может, я вышла замуж совсем недавно, – сказала она и опять стала сама себе противна. Надо было не заискивать, а взбунтоваться, опрокинуть стол, плюнуть в эти физиономии.
– Мы делаем рекламу мыла, дорогуша. У нас нет времени рассказывать, сколько лет наша героиня состоит в законном браке, где познакомилась с мужем и как умудряется сохранять фигуру.
– В любом случае спасибо, что пришли, – сказал режиссер. – Я вас буду иметь в виду, когда получу заказ на что-нибудь более походящее для вашей фактуры.
– Например? – спросила она.
– Ну, сами понимаете. Какой-нибудь модный напиток. «Бэбичам», «Дюбонне»{15} – в таком духе. Чтобы с вами ассоциировалось.
– А мыло, значит, со мной не ассоциируется?
– Что вы, что вы! Никто не ставит под сомнение вашу красоту и чистоплотность. Но ваш облик не вяжется с домашним бытом.
