Двери лифта открылись, Кассандра Котри выглянула наружу. Коридор был пуст. Я тревожно переступил.
— Но знаете что? Я рада, что я такая. Я горжусь этим. Нет, не горжусь. Я благодарю. За урок. Как ни старайся, совершенства не добиться. Вот мораль. Мы постоянно себя улучшаем. Берем под контроль все, что можем. Но сталкиваемся с какой-нибудь диастемой — и остается только смириться. Глубоко вздохнуть и признать: «Да, я такая».
Повисла тишина.
— Ага, — сказал я.
— Я никому об этом не говорила. Буду признательна, если вы никому не расскажете.
— Хорошо.
— Я просто хотела показать вам, что вы не одиноки, — улыбнулась она.
Кассандра Котри довела меня до Стеклянного кабинета. Внутри на своих местах сидели мои лаборанты Джейсон и Илейн. Я видел и Кэтрин — она чем-то занималась с крысами во второй лаборатории. Кэтрин всегда возилась с этими крысами. Сооружала им домики и фанерные пандусы. У одной было что-то вроде качелей. Я все хотел отвести Кэтрин в сторонку и объяснить, что она пожалеет об этом, когда дело дойдет до опытов со смертельным исходом.
Взгляды Илейн и Джейсона ползли за мной по полу. Я приземлился в рабочее кресло.
— Добро пожаловать обратно, мистер Нейман, — сказала Илейн.
— Спасибо.
Илейн посмотрела на Джейсона. Тот промолчал.
— Мы рады, что вы поправились, — добавила Илейн.
Я включил компьютер. Тот грузился целую вечность. Я ощупал брючный карман, проверяя, на месте ли телефон.
— Мы ходили к психологическому консультанту.
Я уставился на нее:
— Зачем?
— Чтобы пережить. Несчастный случай. Жуткое дело. Действительно жуткое. Мне снились кошмары. — Она помялась. На лбу Илейн выстроился целый парад прыщей. У нее была чувствительная кожа. Она носила густую челку, но все равно было видно. — Это помогло. Консультирование. Нам предложили выговориться. Они велели нам поделиться нашими чувствами с вами, если вы не против.
Я взглянул на Джейсона. Он сидел очень прямо, лицо застыло. Голова мелко покачивалась из стороны в сторону. Я ощутил признательность к Джейсону. Будь все такими же, мы могли бы заняться делом и притвориться, будто ничего не случилось.
— Вот я и не знаю, — продолжила Илейн. — Вы против или нет? Побеседовать об этом. Если нет…
— Я не хочу об этом разговаривать.
— Простите. Хорошо. Без проблем.
Она отвернулась. Ее плечи поникли. Не иначе, я приговорил ее к кошмарам. Но я не отвечаю за ее мозг. Я не могу контролировать ее мысли. Она человек. Ей положено самой разбираться во всем, что творится промеж ушей.
— Добро пожаловать обратно, доктор Нейман, — поздоровался Джейсон.
Его явно отпустило. Он развернулся назад к столу, и мы принялись за работу.
Я вышел из Стеклянного кабинета на ланч. Коридоры заполнились, и моя лыжа-нога привлекала внимание. Люди таращились без всякого стыда. Мы были инженерами, а им всегда интересно, как устроены вещи. Я шел себе и шел, но в кафетерии корпуса А угодил в очередь. Мужчина передо мной обернулся и посмотрел на ногу:
— Привет. Вы тот самый?
— Который… — начал было я, но опомнился. — Да, тот.
— Вы оттяпали себе ногу? — Он наклонился и стал изучать. — В лаборатории?
— Всмятку.
— Можно потрогать?
— Ну…
Еще двое в очереди обернулись. Из-за стола поднялся бородатый мужик и устремился ко мне, с лаборантами на хвосте.
— Можно, потрогайте.
— Интересная форма, — заметила женщина позади меня.
— Можно мне чуточку задрать штанину? — Мужчина поднял глаза. — Ничего? Мне не видно.
— Я сам.
Я подтянул брючину. Вокруг одобрительно зашептались. Я покраснел.
— На колено посмотрите, — сказал бородач.
— Двигается при помощи вот этого поршня, — объяснил мужчина; он уже стоял на четвереньках и смотрел снизу вверх. — А в чем удобство при ходьбе?
— А ногу вставляете в эту пластиковую фигню?
— Гнездо.
— И как оно держится?
— На ремнях, — ответил я. — Простые полотняные ремни.
Все умолкли. Мужчина в синей рубашке еще немного поглядел, но больше не нашел ничего достойного внимания:
— Да, и вправду удивительно.
— Фантастика, — вторила ему борода. — Надо же, до чего додумались.
— Очень остроумно, — подытожила женщина.
На беджах у этих людей было написано: «ОТДЕЛ АЭРОНАВТИКИ», «МОЛЕКУЛЯРНАЯ РЕОРГАНИЗАЦИЯ» и «БИОМАТЕРИАЛЫ». Для среднего ученого глупой считалась неспособность объяснить изменение свойств магнитогидродинамических объектов при разгоне до сверхзвуковых скоростей. Или незнание гёделевской нумерации. Несколько месяцев назад я побывал на презентации живых гелей, и там, когда один из слушателей счел что-то остроумным, имелся в виду процесс дозированной подачи живых клеток для их слияния с молекулами углерода, впервые осуществленный в человеческой истории. Гость произнес это недовольно. Мы не раздаем такие эпитеты направо и налево. Не применяем их к шарниру.
— Неплохо, — кто-то похлопал меня по плечу. — Совсем неплохо.
Сгорая от стыда, я опустил брючину.
Я отнес обеденный поднос в туалет и заперся в кабинке. Отделяя сэндвич от пластиковой обертки, я вспомнил слова Лолы Шенкс: будет трудно, но я стану лучше. Она утверждала, что это зависит от «моей реакции на вызов». Хорошо, что она не видела меня в этот момент.
Я получил мейл от Кассандры Котри, где говорилось, что машина отвезет меня домой, как только я пожелаю. Нужно было лишь позвонить. Я записал номер в телефон и продолжил работать. Когда все ушли, я вызвал лифт и доехал до Аудиовизуального центра, где вне затемненных помещений для презентаций торговые автоматы предлагали шоколадные батончики, фрукты и колу. Все бесплатно, чтобы инженеры не шлялись и не искали за доллар наилучший источник калорий. Взяв несколько батончиков и яблок, я вернулся в Стеклянный кабинет. Делать мне было нечего. Большую часть обязанностей перераспределили, пока меня не было; все остальное было несрочным. Я съел батончики, развлекся с программами, но без энтузиазма. Около десяти я позвонил. Водитель пообещал приехать через десять минут. Подождав пять, я надел пиджак и покинул Стеклянный кабинет. В цокольном этаже коридоры были освещены тусклым желтым светом, а вестибюль был пуст. От моих шагов разлеталось эхо; мягкое шуршание туфли сопровождалось скрежетом углеродного полимера — такие звуки возникают при механических процессах.
Я открыл, что в корпусе А существуют спальные места. То были тесные, невзрачные комнаты, где едва хватало места для кровати, но пользоваться ими мог кто угодно. Если у вас включен аппарат каталитического крекинга, который проработает еще два часа, вы можете вздремнуть. Имелись и душевые кабинки, и круглосуточная кухня. Я почти ожидал повстречать там компанию шумных и веселых ученых, похожих на робинзонов, но помещения пустовали. Я позвонил водителю и попросил привезти из моего дома кое-какие пожитки. Этой ночью я разогрел в микроволновке упакованную еду, а спать улегся на казенную койку. Проснувшись, я принял душ, оделся, вызвал лифт и за все это время не встретил ни единой души. Надо было додуматься раньше.
