У государства, владевшего основными промышленными активами, средств на поддержание промышленности не было. Средства были у нескольких финансовых групп – таких, как Группа ЮНИМЭКС. Каждая из финансовых структур готова была не только выложить деньги за право владения металлургическими и нефтяными гигантами, но и инвестировать в их развитие значительные суммы. Однако, гиганты оставались в цепких морщинистых руках красных директоров.
Государству нужны был деньги. Промышленности нужны были хозяева, способные думать по-новому и работать в условиях новорожденного российского рынка. Финансисты имели деньги, умели адаптироваться к переменам окружающего рынка и готовы были вкладывать силы и средства в производство – но в свое производство.
В такой вот ситуации и родилась в правительстве идея залоговых аукционов.
Идея была проста: раз государству нужны деньги, а частному капиталу – промышленные активы, то возьмите у частного капитала деньги и отдайте ему активы. Но не навсегда, а на время. На год, на два. Отдайте, и посмотрите, что он сможет сделать.
Наладишь работу, сохранишь людей, сумеешь отыскать сбытовую нишу и обеспечить портфель заказов – владей на здоровье. Не сумеешь – нечего тебе в промышленном секторе делать, вот тебе твой залог, и иди вон отсюда.
Идею принимать не спешили. Проекты лениво перетекали из инстанции в инстанцию, сопровождаемые уклончивыми резолюциями. За это время Старцев ушел в отставку и вернулся к ЮНИМЭКСОМ.
Идея постепенно обрастала слухами и сплетнями. Общество, озадаченное результатами ваучерной приватизации, реагировало по-разному: кто-то предрекал раздачу ценнейшего государственного имущества по дешевке, кто-то, многозначительно кивая, утверждал: «Все скупит Запад, чтоб превратить нас в рабов». Кто-то видел в залоговых аукционах чуть ли не панацею от всех финансовых и экономических болезней, постигших несчастную Россию с развалом старой системы. Эти последние пророчили золотые реки, которые потекут в государственный бюджет, и наполнят его до краев, и устроят всеобщее счастье.
Но золотых рек не получилось. Просто потому, что не было в стране таких денег. Ни у кого.
Баснословно богатые на фоне общей российской бедности, финансовые группы находились лишь в стадии становления. Шальные деньги были деньгами быстрыми, нежданными, приятными, что там говорить – но по меркам мировым весьма и весьма скромными. Посему и суммы залогов за активы крупнейших предприятий России баснословными не получились.
Так за 51 процент акций Снежнинской горной компании, одного из крупнейших в мире предприятий цветной металлургии, правительство запросило 170 миллионов долларов. Это было бы всего 170 миллионов, продавайся такое предприятие где-нибудь в Канаде, где нашлось бы немало богатых покупателей. Но это были целых 170 миллионов в нищей Российской Федерации.
Ибо к стоимости запущенной и разваленной СГК следовало прибавить еще миллионов триста, которые требовалось вложить в ближайшие же годы в ее инфраструктуру. А в качестве приданого за Снежнинской горной государство давало еще полмиллиарда долгов, накопленных прежним руководством компании.
И все же… И все же Олег Старцев, подписывая заявку на участие в залоговом аукционе, твердо знал, чего ему хочется. Ему хотелось Снежнинской горной компании – разворованной, обветшалой, но все еще потенциально мощной «жемчужины отечественной металлургии». И Старцев свою жемчужину получил – как получал все, к чему стремился.
За год, на который в управление «Росинтеру» были переданы активы Снежнинской компании, в Снежном многое переменилось. На подъем предприятия отрядили Сашку Данилова – и Старцев быстро понял, что не ошибся. У парня руки чесались, так хотелось себя показать.
В течении года он отлеплял от жирного вымени компании присосавшихся пиявок-посредников. Воевал с профсоюзами. Перетасовывал кадры. Отслеживал и пресекал бесконечные ручейки, по которым утекали в чужие карманы снежнинские денежки. Пытался – и, кажется, не безуспешно – объяснить, в чем разница между словами «работать» и «находиться на работе». Учил других и учился сам – тому, например, чем отличается руководство финансовой структурой, где на 10 миллионов оборота двое служащих, три компьютера, да пять квадратных метров офисной площади – от управления гигантским предприятием, в котором одних только заводов и фабрик – с десяток, да людей по этим заводам и фабрикам тысяч сто.
В развитие «горки» корпорация вложила немало сил и средств. Ибо ясно было как дважды два: никто и никогда не сможет отобрать у Корпорации Снежнинскую компанию, потому что никто и никогда не вернет отданного за нее залога. Нечего отдавать. Что не разворовано, то проедено.
А посему через год, когда государство в очередной раз развело руками, не обнаружив возможности вернуть залог, «Росинтер» стал полноправным владельцем контрольного пакета акций ОАО «Снежнинская горная компания». Вкупе с попутно приобретенными там да сям портфельными пакетами, под контролем корпорации оказалось около 80 процентов одного из самых дорогих и перспективных предприятий страны.
К сегодняшнему дню, а именно – к 15 мая 2000 года – Снежнинская «горка» не просто встала на ноги. Она завоевала четверть мирового рынка и научилась диктовать западным потребителям свои условия. Она избавилась от долгов, овладела искусством жить в мире с собственным коллективом и с властями любого ранга. Она отреставрировала и привела в порядок значительную часть производственных площадей, а после затеяла десятилетнюю программу коренной модернизации. Рваный засаленный ватник советских времен сменился безупречным пиджаком делового костюма, и даже менеджеры младшего звена привыкли, лениво растягивая слова, рассуждать: «Мы, как цивилизованная компания…»
И теперь эту компанию у «Росинтера» пытались отобрать. Не просто у «Росинтера», не просто у Корпорации – у конкретных людей. У Старцева. У Малышева. У Денисова. У тех, кто немало в нее вложил средств, сил и души, и привык считать ее своею. И сильно ошибался тот, кто думал, что отобрать СГК у трех неслабых и сильно рассерженных мужиков удастся без боя.
…Запиликал будильник, и Старцев вздрогнул. Дом немедленно отозвался на звук, задышал, расправился анфиладой комнат, откуда-то быстро-быстро пришлепали тапочки жены – Старцев встретил ее, уже сидя в постели.
– Как ты? – спросила Анюша.
Он лег с больной головой, и сейчас верная супруга готова была немедленно его лечить, спасать, поднимать на ноги…
– Нормально, – он пожал плечами.
В самом деле, ничего не болело. По крайней мере, голова.
Не умываясь, он прошел в соседнюю комнату, где устроен был маленький спортивный зал. Обвел глазами беговую дорожку, тренажеры для проработки пресса и мышц спины, установки со всевозможными штангами и противовесами. В сегодняшнем настроении он мог выбрать только одно – и выбрал: тугую сытую грушу, отозвавшуюся на удар молниеносным движением навстречу. Он молотил ее короткими прямыми ударами, заставлял дергаться, точно пьяного паяца, длинными боковыми. Сонные мышцы просыпались, наливались горячей силой, через четверть часа установилось сбившееся было дыхание – несмотря ни на что, Старцев оставался в форме.
