Европейская еда всегда оборачивается для меня кошмаром: либо слишком много молочных продуктов (Франция), либо изобилие мяса (Германия), либо перебор жира (повсюду к востоку от Цюриха). Поэтому мне ничего особенно не хотелось. Но стоило ли протестовать по поводу сандвичей с копченой семгой? Чувствуя небольшую слабость, я поднесла сандвич ко рту, но он выскользнул из пальцев. Прекрасные рефлексы, отточенные семилетним пребыванием в школьной команде игроков в английскую лапту, помогли и на этот раз — я поймала сандвич по его восходящей траектории, выхватив буквально из воздуха. Ломтик семги, однако, продолжал свой полет, после чего лениво перевернулся и влажно шлепнулся на тыльную сторону моей ладони, накрыв ее как дурно пахнувшая перчатка. Я беспомощно уставилась на свою руку. Кто будет есть продукты, побывавшие на полу? Да никто. А что делать с поношенной едой?
Фрэнк, который до этого стоял спокойно, наблюдая за моими клоунскими трюками, отлепил рыбу от моей ладони и снова положил на хлеб.
— Может, будем есть и гулять? — вежливо спросил он.
Я покорно кивнула, и мы отправились в путь.
Немного подкрепившись, я расслабилась и стала получать удовольствие. Парк был потрясающим. Мы совершили волшебную поездку по Сказочному королевству, полному страшных порнофей с открытыми ртами; прекрасный стереофильм «Сон панды», в котором душа Мартина Лютера Кинга реинкарнировалась в панду, озабоченного состоянием окружающей среды… Но больше всего мне понравилось путешествие на «арабском» корабле по закрытой реке, мимо сцен из сказок «Тысячи и одной ночи».
Мы заплывали в тупики, благоухающие яблочной эссенцией, оказываясь на рынках, где в витринах лавчонок смешные манекены с вращающимися глазами механически дергались на волшебных коврах. Как-то мы проплыли между ногами огромного джинна, чьи устрашающие челюсти нависали над нами подобно гигантским гениталиям.
Мы только и могли, что беспомощно, заговорщически хихикать. И вдруг мне стало безразлично то, что Сказочный Принц отверг меня, потому что Фрэнк превращался в мужской эквивалент Золушки. Вместо неуклюжего застенчивого незнакомца передо мной предстал остроумный и веселый парень. Раньше, когда он несколько раз касался моего плеча, чтобы подчеркнуть сказанное, мне становилось неловко. Теперь же этот жест не вызывал у меня ничего, кроме симпатии.
Часам к шести сильно похолодало, а мы стали уставать, так что Фрэнк предложил вернуться в бар отеля и выпить. Найдя столик у окна и заказав вино, мы принялись болтать и пересмеиваться. Хотя мы сидели совеем близко, Фрэнк вдруг сказал что-то, чего я не расслышала. Я повернулась и подалась к нему, и тут он неожиданно крепко поцеловал меня в губы. Я действительно не ожидала ничего подобного и громко, хотя не слишком протестующе, охнула.
— Не можем же мы целоваться в баре, — пробормотала я, отстраняясь и смеясь.
— А где бы ты хотела целоваться? — с вызывающей улыбкой ответил Фрэнк.
Понимаю, это может показаться донельзя наивным, но я даже не думала о том, что сделаю, если кто-то меня поцелует. Не то чтобы мне не нравился Фрэнк, наоборот, но через двенадцать часов у меня еще одно свидание. Я уже начала эмоционально отстраняться и с нетерпением предвкушала тишину и покой своего номера. Мне нужно время, чтобы устроиться в постели с пивом, чипсами и телевизором, и немного отдохнуть от разговоров.
Хотя я знала, что остановилась в номере Спящей красавицы (миленьком и дурацком, с прялкой в одном углу и фигурой храпящего рыцаря в человеческий рост-в другом), у меня даже не было времени подняться туда. И пока мы с Фрэнком вели переговоры о поцелуях, управляющий отелем выбрал именно этот момент, чтобы притащить мои вещи и представиться.
— Добрый вечер, мисс Кокс! — жизнерадостно воскликнул он. — Надеюсь, вы хорошо проводите время?
Я виновато покраснела, но управляющий как ни в чем не бывало продолжал:
— Я только хотел сообщить, что мы перевели вас из номера Спящей красавицы в номер для новобрачных. Уверены, вам понравится.
И он удалился, широко улыбаясь.
Номер для новобрачных отличался гигантской вращающейся кроватью и джакузи посреди комнаты. Я даже не успела отреагировать: Фрэнк уже был на ногах.
— Пойдем, — торопил он.
Мне вдруг показалось, что свидание получило неожиданное ускорение и мчится мимо меня, а я изо всех сил стараюсь не отстать.
— Фрэнк, я тебя не приглашала, — твердо объявила я, изнемогая от непривычного раздражения.
Но Фрэнк словно не слышал.
— Пойдем, — повторил он. — Я хочу целовать тебя.
Его непоколебимая самоуверенность и невозмутимость совершенно сбили меня с толку.
— Фрэнк! — квакнула я, пытаясь оставаться спокойной и высказываться как можно убедительнее. — Я вовсе не собираюсь спать с тобой.
И я ничуть не кривила душой: Фрэнк — парень симпатичный, с ним весело, но он не Тот Самый.
Однако, не успев договорить, я осознала, что Фрэнк необычайно сексуален. Господи, я так и не продумала, что делать с этой чертовой притягательностью.
— Почему нет? — Он безошибочно уловил мое смущение и улыбнулся подобно коту, который не только слопал сливки, но еще и держит под прицелом всю корову.
Я тяжело дышала, схватившись за край стола, чтобы сохранить равновесие.
— Потому что я встречалась с парнем вчера, встречусь завтра, и у меня еще остается семьдесят семь человек. Не могу же я спать со всеми. Иначе кем меня можно считать?
Но Фрэнк был безжалостен.
— Я же не прошу тебя спать со всеми, — рассудительно ответил он, почти сочувственно гладя меня по руке. — Только с одним.
Боже, как он хорош! Все равно что повернуть время вспять и оказаться на школьной дискотеке, где симпатичный, но коварный плохиш пытается забраться к тебе в трусики, действуя эгоистичной логикой: «Слушай, все равно потом ты сама их снимешь…»
Нужно действовать быстро.
Я вскочила, схватила сумочку и побежала к лифту. Но Фрэнк успел туда первым. Мы оба раскраснелись и громко хохотали. Между нами то и дело проскакивали опасные искры, и их с каждой секундой становилось все больше.
— Фрэнк, не смей садиться со мной в лифт, — потребовала я, когда двери лифта открылись. Мы с Фрэнком вошли. Двери закрылись. Фрэнк, не говоря ни слова, повернулся, прижал меня к стене и стал целовать — с медленной, твердой уверенностью, от которой кружилась голова.
По мере того как лифт поднимался выше, мы с Фрэнком покачивались, ударяясь о стены, захваченные глубокой, влажной страстью, которая длилась восемь этажей.
Я выпала из дверей, едва они открылись на моем этаже, — расцарапанное щетиной Фрэнка лицо, возбужденные дикие глаза. Я с трудом возвращалась в действительность. Какая-то унция самообладания у меня еще оставалась: пора привести ее в действие.
— Фрэнк, оставайся в лифте, — хрипло скомандовала я, с трудом сглотнув.
