Незадолго до того как над Невой должны были разводить мосты, Вера стала прощаться с гостеприимными хозяйками. Саша пошел ее провожать. Как только в прихожей за ними закрылась дверь, Зоя озорно подмигнула сестре:
— Ну вот тайна и раскрылась! Теперь понятно, чем вечерами занят наш Саша. Вернее, кем занят!
— Хорошая девушка, — одобрительно оценила Варя. И повторила: — Очень хорошая!
Сам Саша буквально купался в охватившем его чувстве. Мир казался ему прекрасным и удивительным. Единственным, что нарушало его покой и безмятежность, был скорый отъезд Веры в Москву. Ах, как бы ему хотелось, чтобы она никогда туда не возвращалась!
Но возвращаться все же было нужно. И по истечении недели Вера уже держала в руках билет на дневной поезд Ленинград — Москва.
Саша провожал ее на вокзале. Молча стоял около вагона, держа Веру за руку. В тот миг им казалось, что расстояние между Москвой и Ленинградом никак не меньше, чем расстояние от Земли до Марса. Вера обещала сразу же позвонить, как только она доберется до дома. Как ни старалась Вера сдержаться, слезы все-таки выступили у нее на глазах.
— Ты выйдешь за меня замуж? — неожиданно предложил Саша.
— Да, — просто ответила она.
Поезд тронулся… Саша пошел следом. Пока это было возможно, не отрываясь, смотрел на Веру. Она что-то говорила ему, но он уже ничего не слышал.
Вернувшись домой, Вера, не откладывая разговора, объяснилась с родителями. Сидя на кухне, она с восторгом рассказывала о том, как они с Сашей познакомились и какой он замечательный человек, будущий художник. Сообщила и о его семье и, наконец, о том, что он сделал ей предложение и она ответила согласием.
Реакция родителей была настороженной. Заявление единственной дочери, надо признаться, не вызвало у них восторга. Они настоятельно советовали Вере не принимать поспешных решений и провести две недели на их даче в Подмосковье, где она могла бы немного прийти в себя и все спокойно обдумать.
— Давай мы поживем там пока, а вечером папа будет приезжать к нам, — предложила дочери Надежда Павловна.
— Конечно, я вас не оставлю там без присмотра, — поддержал жену Федор Николаевич. — Буду приезжать прямо с работы.
— Поверь, дорогая, мы с папой желаем тебе только добра, — мягко внушала мать. — Согласись, свадьба — дело серьезное, тут надо все хорошенько обдумать…
Позади остался романтический и нежный июнь. Ему на смену пришел июль, принеся с собой ясные, но нестерпимо жаркие дни.
От изнуряющего зноя Вера с Надеждой Павловной спасались в доме или в тенистых уголках заросшего сада. Под вечер из города возвращался Федор Николаевич, уставший, измученный жарой. Он снимал мокрый от пота пиджак и садился отдохнуть на открытой веранде. От ужина он, как правило, отказывался. Пил только холодный чай, который заранее готовила для него Надежда Павловна, и подолгу жаловался на городскую духоту. Вера молчала, делая вид, что внимательно слушает отца, и только глаза выдавали, что мысли девушки витают где-то далеко…
Лишь когда солнце, отдав весь свой жар, садилось за горизонт, семья шла купаться на реку. Вдоволь наплававшись и насладившись исходившей от воды прохладой, неспеша возвращались домой. Снова, теперь уже все вместе, чаевничали. Но и ночь не приносила особой прохлады — было душно, как это обычно бывает перед грозой, однако грозы все не было. Все мечтали о хорошем освежающем дожде.
Надежда Павловна не тревожила дочь, считая, что первая юношеская влюбленность пройдет сама собой — нужно только время.
Но Вера, вопреки надеждам матери, не забывала Сашу. Наоборот, ей очень хотелось постоянно говорить о нем, изливая душу. С матерью это было невозможно — девушка инстинктивно чувствовала, что Надежда Павловна не одобряет ее выбора. Единственным человеком, с которым Вера могла бы поделиться своими переживаниями, была ее институтская подруга Лена, с которой они учились в одной группе.
Это была хорошая, искренняя дружба равных, доверяющих друг другу людей. Правда, Лена, которая была немного старше Веры, иногда могла влиять на мечтательную, эмоциональную подругу.
Да, жарким было лето в Москве. Но не менее жарким было оно и в Ленинграде…
Там июльское солнце раскаляло камень старых мостовых. Даже крика чаек не было слышно, а вода в каналах, казалось, стала горячей и не приносила прохожим своей обычной свежести. Все с нетерпением ждали хоть маленького дождичка, который хоть ненадолго принес бы прохладу в город. За всю прошедшую неделю не было ни одного дождя, дома покрылись толстым слоем пыли, а каменные львы на мостах и возле зданий выглядели уставшими, словно тоже мечтали об освежающем ливне.
В квартире, наоборот, было прохладно. Толстые стены не пропускали раскаленный воздух, и Саша словно не замечал жаркого лета. Вот уже несколько дней подряд он буквально не отходил от телефона, ожидая звонка от Веры, но она почему-то до сих пор не звонила. Он пытался звонить сам, но телефон не отвечал.
Время тянулось так медленно, словно стрелки часов решили вообще не двигаться.
…Войдя в свою комнату, Саша подошел к окну. В дрожащем от зноя воздухе неподвижно застыл старый тополь. Эта привычная с детства картина уже не радовала глаз, все стало каким-то чужим, потеряло смысл… На церковной колокольне ударили в колокола. Их мелодичный перезвон вывел юношу из оцепенения. Он подошел к столу и взял лист бумаги. Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, стал рисовать Веру по памяти — такую, какой она была в тот день, когда он провожал ее на вокзале.
Он вспоминал ее ласковые глаза, грустную прощальную улыбку, мягкий голос, плавные движения рук. Все это виделось ему настолько ясно, словно они только вчера расстались.
Получившийся портрет ему понравился. Вера смотрела на него, немного склонив голову. Легкая улыбка на губах словно ласкала его. Взяв несколько кнопок, он приколол портрет над своей кроватью среди множества других ее портретов.
Где теперь те белые ночи?.. Где долгие прогулки по канальчикам и пахнущим акацией аллеям старых парков? Это было на самом деле или только снилось?..
Неожиданно зазвонил телефон. Саша со всех ног бросился в коридор.
— Алло? — крикнул он в трубку.
— Саша, здравствуй. — Голос Викентия Ларионовича был слегка удивленным.
— Здравствуйте, Викентий Ларионович… — ответил Саша, всеми силами пытаясь скрыть разочарование.
— Саша, ты случайно не болен? — забеспокоился Вольский. — У тебя какой-то странный голос…
— Нет-нет, все в порядке, Викентий Ларионович, я вас слушаю…
— Да? Ну хорошо… Я, собственно, вот зачем звоню… — начал Викентий Ларионович. — Ты помнишь Постникова Федора Ивановича, с которым ты познакомился у меня дома?
Саша постарался собраться с мыслями и сосредоточиться на том, что говорил ему Вольский.
— Да… Конечно, помню…
