Как выяснил Федор из непродолжительной экскурсии, кто-то забрался в дом через подвальный люк — через него обычно загружали мазут для системы отопления и дрова для камина. Причем на всех дверях и окнах жилища Кисина имелись датчики, соединенные с пультом ближайшего отделения вневедомственной охраны, и только этот злосчастный люк никто не контролировал, так как он был обит железом и закрывался изнутри на засов. Фактически он был прочнее кирпичной стены, да и вообще о нем вспоминали всего лишь раз или два в году. По всей видимости, преступники или их соучастники заранее отодвинул засов и заметить это хозяева вряд ли могли: они давно не спускались в подвал — на дворе стояло лето и отопительные системы включать предстояло еще не скоро.
Имелись датчики и на двери комнаты, где находились бронзовые танцовщицы, но ее никто не тронул. Преступники просто пробили рядом с дверью дырку в стене. Правда, перед ними возникло еще одно препятствие в виде металлических прутьев, которыми, по требованию страховой компании, Кисин укрепил временное хранилище изнутри. Но здесь грабителей выручил сварочный аппарат, завезенный Балабановым вместе с другим оборудованием и материалами на будущую стройплощадку. Прутья были аккуратно разрезаны по периметру дырки, так что пролезть в отверстие мог даже очень крупный человек.
По времени же преступление, скорее всего, было совершено в субботу вечером. Как раз в тот отрезок времени в доме никого не было — Кисин с женой уезжали в театр. По его словам, незадолго до этого он спускался на первый этаж, проходил мимо хранилища и тогда стена была целой. Ну а после театра к комнате с танцовщицами он не приближался и обнаружил пропажу только утром в воскресенье, направляясь поплавать в бассейне.
Естественно, теоретически существовал и вариант ограбления не вечером, а ночью. Однако это было маловероятно: как ни старались бы преступники, пробить стену и разрезать стальные прутья, не потревожив хозяев, спавших на втором этаже, было невозможно. Какой-то шум они бы в любом случае услышали. Тем более что никто особо и не осторожничал — обломки кирпичей и штукатурки, металлические обрезки были разбросаны на полу в радиусе двух метров.
А значит, все произошло именно в субботу в интервале между шестью и одиннадцатью вечера, когда супружеская чета Кисиных вместе с друзьями наслаждалась новой постановкой «Снегурочки» в Большом.
— А теперь я хотел бы поговорить с вами подробнее, — сказал Павленко, терпеливо дождавшись, пока Чернов насмотрится на дырку в стене.
В другой ситуации это созерцание пустоты выглядело бы довольно глупо.
— Да-да, я готов, — очнулся Федор.
— И, пожалуйста, оставьте нас вдвоем, — бросил майор в сторону двинувшегося за ними Кисина.
Выйдя из дома, следователь вначале попытался примоститься у бассейна на лежаках из белого пластика, однако они оказались слишком низкими и сидеть на них было неудобно. Уже почти присев, Павленко вдруг выпрямился и показал на одну из милицейских «Волг»:
— Давайте побеседуем в машине.
Устраиваясь на заднем сиденье, Федор с нервным смешком спросил:
— Это допрос?
— Не лезьте в бутылку! — осадил его майор. — Пока я даже не буду протоколировать наш разговор. Но лучше вам ничего не скрывать, в том числе самых невинных мелочей. Тогда у нас будет меньше поводов для новых встреч.
Голос следователь по-прежнему был бархатистым, — он наверняка пел в каком-нибудь милицейском хоре, не теперь, так прежде, — однако тон его исключал всякие шутки.
— Скрывать мне нечего. Я отвечу на все ваши вопросы, если, конечно, смогу, — еще раз хмыкнул Чернов.
— Ну и прекрасно. Прежде всего, где вы были вчера между шестью и двенадцатью вечера?
— Значит, вы меня все-таки подозреваете?!
— Пока нет! — еще строже отрезал Павленко. — В каждой работе есть определенные формальности. И я пытаюсь им следовать… Так где же вы были в субботу во второй половине дня и кто это может подтвердить?
— Вчера вечером я был в своем дизайнерском бюро… Вместе с Ритой… моей помощницей… А потом мы пошли с ней поужинать в ресторан.
Федор вспомнил, что Рита заехала за ним лишь около восьми. Но сейчас ему вдруг стало страшно признаться, что не на все то время, в течение которого могло быть совершено ограбление, у него есть стопроцентное алиби.
Он явственно почувствовал какую-то опасность. Причем это ощущение было внезапным и чрезвычайно неприятным, словно он во время какой-то дурашливой игры открыл глаза и обнаружил себя в клетке с дикими животными. Казалось бы, для беспокойства не имелось никаких оснований, и все же тревога накрыла Чернова, как грозовая туча веселую лесную полянку, еще минуту назад залитую солнцем.
— Скажите, кто конкретно доставил в дом Кисина сварочный аппарат? — оценивающе прищурившись, задал очередной вопрос следователь.
— Вы спрашиваете так, словно сварка при ремонте — какая-то экзотика.
— И все же…
— Этот аппарат привез сюда мой партнер, Виктор Балабанов, владелец строительной фирмы.
— Вы, конечно, знаете его телефон и адрес?
Федор густо покраснел: не хватало только подставить коллегу, сделать его крайним, натравить на него милицию. Это было бы полнейшим свинством.
— Конечно, я знаю и где он живет, и его телефон. Но поймите, определяющим для Балабанова: что завозить на будущую стройку, а что нет, — являются мои дизайнерские проекты. От этого он танцует. И в данном случае без сварки было не обойтись. Я собирался расширить оконные проемы, убрать здесь пару стен и установить новые.
— И что, для этого необходим сварочный аппарат?! — удивился Павленко.
— Естественно. Когда переставляешь в доме стены, приходится, как правило, обрезать какие-то трубы, по-новому прокладывать систему отопления, водоснабжения. Да и сами стены сейчас делают не из кирпича… Точнее, их не всегда сейчас делают из кирпича.
— А из чего?
— Из реек изготавливается металлический каркас — скручивается болтами или сваривается, а потом на него навешиваются листы гипсокартона. Их можно штукатурить, красить, обклеивать обоями. Это и быстрее, и практичнее. Вам действительно интересно?
Тут им пришлось ненадолго прерваться, так как подошел один из помощников Павленко и, протягивая ему мобильный телефон, сказал, что с ним хочет поговорить кто-то из начальства. О крупном ограблении уже узнали на самом верху и желали подробностей, хотя бы предварительных.
Майор вышел из машины и с трубкой около уха побродил по идеально подстриженной травке, что-то неспешно рассказывая, но что конкретно — слышно не было. Бросалось в глаза лишь то, что он абсолютно спокоен, словно нисколько не сомневался в скорой поимке преступника.
Пользуясь моментом, Чернов стал судорожно размышлять, стоит ли все-таки признаться следователю в том, что на период с шести до восьми вечера у него нет стопроцентного алиби, или умолчать об этом. Сокрытие подобного факта могло создать большие проблемы, но и пионерская честность казалась в данном случае не лучшим выходом из положения: тогда ему пришлось бы отвечать на множество неприятных вопросов, развеивая неизбежные подозрения. В конце концов Федор решил промолчать, авось все обойдется.
