— Кажется, вы пытаетесь меня оскорбить, — заметил Чейз, улыбаясь еще шире.
— Не обижайтесь. Мой пес не умел говорить, хотя, если бы вдруг заговорил, его слова, наверное, раздражали бы меня так же, как ваши.
Чейз стоял, презрительно скрестив руки и ноги. Он выглядел абсолютно спокойным, в то время как мышцы Джо напрягались все сильнее.
— Вы, кажется, сказали, что спешите, — раздраженно напомнила она.
Чейз пожал плечами и оторвался от стола. Когда он схватил ее за руку, Джо испугалась и попыталась вырваться.
— Не прикасайтесь ко мне, — сказала она низким, задыхающимся голосом.
Чейз отодвинулся от нее, и улыбка исчезла с его лица. Они пошли к конюшням рядом, но между ними была непреодолимая пропасть. Джо почти раскаивалась в том, что оттолкнула его, но, если бы это прикосновение затянулось, она бы бросилась в его объятия.
Чейз прохаживался вдоль стойла, ни жестом, ни словом не выдавая чувств, которые бурлили в его душе.
— Пойдет, — наконец произнес он ледяным голосом, — вам предстоит вычистить еще четыре.
— К ужину все будет сделано, — спокойно отозвалась Джо. В конце концов, она сама оттолкнула его, так что теперь не имела права обижаться.
— Не знаю, что вы пытаетесь этим доказать, но мне знакомы такие, как вы. Я не верю вам, Джо, и никогда не поверю. Рано или поздно вам надоест разыгрывать из себя фермершу. Может, у Джорджа есть желание терпеть ваши капризы, но у меня на это нет времени. Почему бы вам не облегчить жизнь нам обоим и просто не вернуться в Нью-Йорк?
Джо подняла голову и посмотрела в его ледяные глаза, чтобы убедиться, что он не заметил, как больно ранили ее его слова.
— Я уеду, — ответила она, па его лице появилось что-то похожее на облегчение и разочарование. Ей было больно видеть это, но и вселило в ее сердце надежду. — Я оставлю вас в покое, как только вы признаете свое поражение. Иначе я проведу здесь все пять месяцев. Я не привыкла проигрывать.
Чейз с трудом сдержался, чтобы не выругаться, вышел из конюшни и посмотрел на нее ледяным взглядом.
— Это небольшое строение рядом с туалетом. Вы видите его?
Джо подошла к нему, держась на расстоянии, и взглянула туда, куда он указывал пальцем.
— Ну и что?
— Туда нельзя входить абсолютно никому, кроме меня. Нарушите это правило, я вас немедленно отправлю в Нью-Йорк. — Он повернулся и направился к дому.
Джо посмотрела на свои сжатые кулаки — в одном была каша из бисквита с джемом. Но ей было уже все равно, аппетит безвозвратно исчез. Она вернулась в конюшню, вдохнув знакомый сладкий запах лошадиного пота и нагретого солнцем навоза.
Скормив остатки своего ленча кобыле, которая с благодарностью приняла угощение, Джо взялась за вилы. Несмотря на боль, пронзившую ее тело, когда она сбрасывала очередную порцию навоза в ведро, ее разум пытался разгадать тайну маленького белого строения, куда ей так строго запретили входить.
Ее творческое воображение тут же нарисовало ей страшную тайну, скрывавшуюся за дверью сарая. Ее женское сердце подсказало ей, что именно там находится ключ к разгадке его драмы. В любом случае ей очень хотелось узнать, что Чейз скрывал в этом сарайчике, выглядевшем вполне невинно.
Глава 4
Чейз соскочил с лошади и бросил поводья на землю. Он повернулся и отметил, как грациозно и изящно Джо перекинула стройную ногу через голову своего скакуна.
— Вынужден признать, Джо, я не ожидал, что вы так долго продержитесь в седле.
Она очень искренне ему улыбнулась и призвала весь свой нью-йоркский цинизм, чтобы избежать опасной темы.
— Прошел всего месяц. Вы слишком рано признаете поражение, — предупредила она ехидно.
— Мы оба знаем, что первые недели самые тяжелые, — сказал Чейз, стараясь не заразиться ее солнечным настроением.
— Подумаешь, мозоли на пальцах, окаменевшие мышцы, восемнадцатичасовой рабочий день и постоянное напряжение. Что в этом такого?
Чейз хмыкнул:
— Только время может вас закалить. Вы знаете, я давал вам поблажки, потому что вам все здесь внове и вы женщина.
— Видимо, это выражалось в том, что вы позволили мне вычистить до блеска все строения на ранчо, — сухо кивнула она. — Я не жалуюсь. Только вот туалет… Хорошо бы ваши ковбои научились чистоплотности у животных.
Она подняла руки вверх и выгнулась, чтобы немного размять спину. Чейз взглянул на нее, понимая, что она пытается привлечь его внимание.
Джо, должно быть, заметила, каких усилий ему стоило не прикоснуться к ней. Она была достаточно опытна, чтобы понимать, что он сдерживался вовсе не потому, что ему этого не хотелось. Порой от желания провести рукой по ее шелковистым волосам и теплому бархату ее кожи делалось прерывистым и неровным его тяжелое дыхание. Даже сейчас ему так хотелось окунуться в ее мягкое тепло, что он едва удержался на ногах. Он изо дня в день боролся с невыносимым желанием обнять ее.
Но он не подал виду, что это так.
— Вы держитесь в седле лучше, чем я ожидал, — сказал он прямо. — У вас несколько неуверенная посадка, и вожжи вы держите недостаточно крепко, но для первого дня вы просто молодец. Видимо, вы уже ездили верхом.
— Да, один или два раза. Моя посадка? — удивленно изогнула брови она.
Чейз не обратил внимания на ее сарказм.
— Лошадь не будет топтаться на месте, если будет знать, кто здесь главный. Больше работайте ногами, держитесь бедрами и коленями направляйте кобылу туда, куда вам нужно.
Когда он понял, насколько сексуальную картину бессознательно нарисовал, то чуть не выругался. Когда он заговорил снова, его голос слегка дрожал:
— Вы готовы вернуться в Нью-Йорк?
— И проиграть спор? Не надейтесь!
— Вы хотите сказать, что не устали?
— Пока нет, но утром обещаю предоставить вам полный отчет о том, какие мышцы у меня болят.
После шести часов в седле она должна была завять, как домашний цветок. Но она была, напротив, так свежа и сексуальна, что Чейз почувствовал себя старым пнем.
— Я не понимаю вас, Джо.
— Правда? Мы еще пяти минут не были знакомы, как вы дали мне определение и повесили на меня ярлык, как в коллекции бабочек. Я думала, вы уже давно все решили относительно меня.
— Да, — вздохнул Чейз, — есть у меня привычка делать преждевременные выводы о людях. В большинстве случаев я оказываюсь прав.
— У вас есть положительные черты, Чейз. Но скромностью вы не отличаетесь.
— Скромность — враг честности. Я признаю, что мог ошибаться относительно вас. Но вы ведь не были до конца честны со мной.
С лица Джо исчезла улыбка, и она резко отвернулась, чтобы отстегнуть от седла пакет с ленчем. Она расстелила на земле свою куртку и присела на нее.
