– Со мной все хорошо, милорд, – сказала она тихо, но с чувством собственного достоинства. – Опозорена, правда, но в целом – порядок.
– Что ж, такое случается, – поспешил он утешить ее. Затем прибавил: – И я бы очень попросил тебя не волноваться – это глупо. Я не стану судить тебя за поведение твоих кузенов.
Придя в полное смятение от последней фразы, Эвелин быстро взглянула на родителей и увидела, что они тоже удивлены.
– Моих кузенов, милорд?
– Да. Их выходки непростительны, но я не позволю им заставить тебя бежать с твоего же праздника.
– О… э-э… ну… вообще-то, милорд, я ушла из-за стола по другой причине… дело не в злых шутках – к ним я уже давно привыкла… – запинаясь, начала объяснять Эвелин. – Я хотела пойти исправить… переодеться… Ну, вы наверняка заметили, как порвалось платье?
– А, это… – Пэн пожал плечами. – Я ведь сказал уже: такое случается. Я-то боялся, что ты так долго расстраиваешься из-за кузенов.
Эвелин не сводила с него пораженного взгляда. Пэн настолько беззаботно говорил о вещах, которые всего несколько минут назад казались ей сущим концом света!
– Как вы сказали… «случается»? – переспросила она.
– Конечно! Вот у меня постоянно швы на туниках расходятся. Диаманда, с тех пор как приехала обучаться у моей матери, сшила мне две – на день рождения и Рождество. Но они у нее получаются слишком узкими в плечах. В общем, пока я ничего не делаю – все нормально, но стоит мне взять меч и напрячь мышцы, как туника тут же разрывается пополам. – Пэн снова пожал плечами. – Было бы из-за чего переживать!
Его взгляд скользнул по лицу Эвелин, затем по красному платью. Она прикусила губу, испугавшись, что теперь, когда фигура без обвязки, он останется недоволен, и даже вздрогнула, когда он объявил:
– Что ж, сейчас ты выглядишь намного лучше. Румяная и больше не похожа на рыбу.
– На рыбу?! – ужаснулась Эвелин. – Да.
Как только он поджал губы и втянул щеки, демонстрируя ей, как она выглядела, Эвелин густо покраснела: она и не подозревала, что это было так ужасно! Ей казалось, намного красивее… Тут она заметила, что Пэн нахмурился. Конечно, с печалью подумала Эвелин, он сожалеет о том, что у него такая невеста. Она уже приготовилась выслушать его строгий выговор, как вдруг он, дотянувшись до ее волос, выдернул ленту, которую Рунильда только начала вплетать.
– У тебя прекрасные волосы. Распущенными они мне нравятся гораздо больше – будешь так ходить ради меня.
Сказав это, он взял ее за руку и пошел к двери. Эвелин со счастливой улыбкой последовала за ним, спотыкаясь и оглядываясь через плечо на родителей, леди Джервилл, Ганнору и Рунильду.
– Ему нравятся мои волосы… я должна ходить с распущенными для него. Запомни, Рунильда! – выкрикнула Эвелин уже в коридоре, вынужденная перейти на бег, чтобы успевать за размашистыми шагами мужа.
К счастью, у лестницы Пэн остановился и, повернувшись, словно желая что-то сказать, сильно нахмурился при виде того, как она покраснела и запыхалась. Эвелин насилу смогла закрыть рот и начала дышать через нос. Обычно такая легкая пробежка не отняла бы у нее столько сил, но сейчас она, видимо, еще не до конца пришла в себя после мучительного плена обвязки.
– Прости, жена. Никак не могу привыкнуть к тому, что ты такая маленькая. Я должен научиться соизмерять свои шаги с тобой.
– Маленькая? – Эвелин чуть не расплакалась. Ей ни разу еще не приходилось слышать о себе ничего подобного.
– Ну да! В смысле, не тощая, слава Богу, как многие женщины: в этом случае мне пришлось бы опасаться за твое здоровье или слишком хрупкое тело. Ты, к счастью, кругленькая, на костях есть мясо – значит, я не раздавлю тебя и не потеряю среди простыней, это хорошо. Но ты все равно намного меньше меня, поэтому буду учиться ходить медленнее.
Говоря это, Пэн был занят продеванием ее руки через свою и не мог видеть, сколько эмоций отразилось на ее лице. Эвелин не знала, как нужно реагировать на его последнее высказывание: с одной стороны, кругленькая и мясистая не лучший на свете комплимент, но с другой – Пэн не выглядел огорченным. Прежде чем она успела понять, был ли он на самом деле доволен ею или же просто пытался смириться с ситуацией, Пэн начал спускаться по лестнице.
Первые несколько ступеней Эвелин прошла спокойно, но как только взору открылся большой праздничный зал с накрытыми столами и толпой гостей, она сбавила шаг. Естественно, Пэн сразу заметил это и обо всем догадался.
– Ты не должна бояться кузенов, – сказал он строго. – Они больше не причинят тебе вреда.
Эвелин с любопытством посмотрела в его суровые глаза, но задавать лишних вопросов не стала и, глубоко вдохнув, придвинулась поближе к нему. Вместе они вошли в зал. Тишина, которой было отмечено их возвращение, смутила Эвелин – у нее опять вспыхнули щеки, и она с ужасом представила, что и вправду похожа на огромную вишню в этом красном платье. Заняв свое место, она украдкой бросила взгляд на кузенов: те сидели молча, не поднимая глаз от тарелок. Похоже, они действительно отстали, подумала она, испуганно гадая, каким образом Пэну удалось этого добиться. Никакие угрозы или выволочки со стороны Уэрина и отца прежде не действовали, а Пэн смог заткнуть жестокую троицу всего за несколько минут до появления в ее спальне! Полностью осознав положение вещей, Эвелин посмотрела на мужа светящимися благодарностью глазами, но он, похоже, не заметил этого, сосредоточившись на новых блюдах.
С изумлением она наблюдала за тем, как он накладывает свежую еду, и на их общем подносе растет огромная гора: может быть, взглянув на ее размеры, он решил, что она ест, как свинья?.. Эвелин отвлекло возвращение родителей и леди Джервилл. Она напряженно улыбнулась им, затем перевела взгляд обратно на Пэна… который поглощал все с такой скоростью, будто другого шанса уже никогда не представится. Он один съел почти половину – значит, вовсе не собирался столь обильным набором яств комментировать ее пышное тело. Она по-новому, с уважением стала рассматривать его красивое мускулистое тело, и тут он, перестав есть, поднял на нее глаза.
– Ты не притронулась к еде. Ты не голодна? Эвелин оторвала взгляд от его ног и поспешно кивнула:
– По правде говоря, милорд, я умираю с голоду. Я два дня ничего не ела.
Он покачал головой.
– Тогда неудивительно, что ты упала в обморок.
Пэн огляделся вокруг и поднял руку, подзывая нескольких слуг, которые тут же подошли к их столу. Через несколько мгновений поднос вновь наполнился угощениями.
– Ешь, – приказал Пэн и даже поднес кусок сыра к ее губам.
Покраснев от смущения, но в то же время радуясь этому романтическому жесту, Эвелин открыла рот, чтобы откусить немножко, и чуть не подавилась, когда он целиком запихнул в нее весь сыр. Не успела она проглотить, как на очереди оказался уже следующий кусок, и вскоре ей стало ясно, что никакая это не романтика – муж просто начал кормить ее, словно боялся, что она сама не умеет. Он определенно ослеп или выжил из ума, ведь сейчас любой, кто взглянет на нее, решит, что она слишком много ест, а это не так! Эвелин зачастую даже пропускала приемы пищи, хотя и тщетно – на фигуру это все равно не влияло.
