«Из двоих всегда кто-то ведущий, а кто-то ведомый», размышлял он, садясь в джип.
Кирилл достал из папки фотографии Виктора: смелый, уверенный взгляд, мужественное, но далеко не красивое широкоскулое лицо, белокурые волосы.
«Несомненно, здесь пример столкновения двух личностей: одной — сильной, другой — стремящейся ею стать. Один рано или поздно будет мешать другому. Сначала было восхищение, неосознанное подражание, потом — соперничество: "Я-то ничем не хуже"! Затем неосознанное чувство зависти, потом ненависть и желание доказать; как все ошибаются. Итог: стать первым любой ценой!»
Исторических примеров — хоть отбавляй. Хотя бы Людовик XIV и суперинтендант финансов господин Фуке. Своей королевской властью Людовик XIV надел на него железную маску, но даже под маской Фуке остался в истории фигурой не менее замечательной, чем сам великий король. Утонченность Людовика не позволила ему физически уничтожить предшественника и вдохновителя его будущих деяний. А Вадим?.. Станет ли он церемониться со своим несговорчивым совладельцем фирмы?.. И устранить его в данном случае можно было действительно только физически… Итак, если преступление имело место, то вода смыла все вещественные доказательства, следовательно, придется поискать там, где их ни вода не смоет, ни ветер не сдует, — в памяти людей, в этом великолепном хранилище психологических улик! — решил начинающий детектив и тут же подумал: — А не поехать ли мне к восхитительной Софье?»
Он взял сотовый телефон и набрал номер.
— Мелентьев?! — раздался удивленно-надменный голос. Ах, да!.. Ну, если вам так нужно… приезжайте!
«Вадим назвал Виктора «красивым», — продолжал размышлять Кирилл, направляясь к дому Софьи. — Но если их сравнить, то, без сомнения, определение «красивый» больше подходит ему самому».
Кирилл мысленно сопоставил Вадима с Виктором. Вадим темный шатен с чайно-карими глазами, красивым профилем, среднего роста, отличного телосложения, подвижный, легкий… Виктор чуть повыше, водянистые бледно-голубые глаза, немного приплюснутый нос, мягкие светлые волосы с завитками на концах.
«Однако Вадим, уверенный в полном превосходстве Виктора, не задумываясь, отдает ему пальму первенства даже там, где он, несомненно, лучший. Все, к чему бы ни прикоснулся Виктор, сразу становилось предметом его желаний, будь то женщина, автомобиль… Виктор был для него точкой отсчета, и это мучило Вадима. Несомненно, он хотел бы избавиться от этого рабского чувства подражания, но оригинал был все время перед глазами, а психологическая зависимость оказалась настолько сильной, что Вадим не мог с ней справиться», — лавируя в потоке машин, думал Мелентьев.
Глава пятая
Квартира модной художницы Софьи Бахматской находилась в фешенебельном доме на последнем этаже. Этот дом, как и дом Кирилла, был отгорожен от серой российской действительности прочной решеткой, во дворе стоял охранник.
Отразившись в многочисленных зеркалах вестибюля, Кирилл поднялся на последний этаж. Дверь открыла сама Софья: сосредоточенное выражение лица, в руке — длинная кисть.
— Проходите! — отрывисто бросила она и пошла вперед, чуть покачивая бедрами, обтянутыми оранжевыми лосинами. На ногах у нее были такого же цвета туфли без задников с каблуками а ля Людовик XIV, на плечах мерцала расписная рубашка, надетая поверх апельсинового бюстье.
Кирилл последовал за ней по длинному коридору с золотисто-желтоватыми панелями, освещенному скрытой подсветкой сверху. Слева была большая стеклянная дверь, ведущая в гостиную, но Софья повела гостя в мастерскую.
«Да, апартаменты, скажем так, шикарные, — отметил про себя Кирилл. — Впрочем, как и сама хозяйка».
— Садитесь! — Софья указала рукой на широкий диван, а сама встала к мольберту. — Да! — спохватилась она. — Может быть, вы хотите чего-нибудь выпить?
— С удовольствием, — отозвался Кирилл. — Но только вместе с вами.
— Тогда подождите, я хочу закончить.
Наступило молчание.
— Ну, что же вы? — выглянула она из-за мольберта. Задавайте свои вопросы! Признаться, я в первый раз встречаюсь с частным детективом.
— Если вы не против, — галантно произнес Кирилл.
— Ничуть…
— Что ж, начнем с самого простого… Где вы были восемнадцатого августа, то есть в день гибели Виктора?
— На пленэре… Меня потянуло в степи, — иронично, словно подсмеиваясь сама над собой, ответила Софья.
— И в какие же степи вас потянуло… калмыцкие?
— Нет, гораздо ближе — донские… Станица Раздорская, если быть точной.
— И удачный выдался пленэр?
— Нет! Вдохновение покинуло меня… Так, несколько эскизов.
— Можно взглянуть?
— Увы! Часть я порвала, а другие куда-то засунула. Не люблю, когда неудача колет мне глаза.
Опять воцарилось непринужденное молчание. Кирилл с интересом рассматривал мастерскую. Рассеянный свет, льющийся сквозь стеклянный потолок, освещал ее большое пространство. По всему было видно, что в этой мастерской не только работают, но и проводят большую часть времени. Очевидно, здесь хозяйка принимает гостей, со знанием дела расхаживающих между полотен, здесь же они «возлежат на софном бархате, цепят звенья пахитос». Атмосфера мастерской более притягательна, артистична, чем атмосфера гостиной, где царят статичность и скука. Взгляд Кирилла упал на картину, стоявшую на мольберте в углу мастерской: сумасшедшие белопенные перекаты и на них оранжевый цветок, увлекаемый в бездну.
«A Лика права, — усмехнулся он. — Софья, не поморщившись, изобразит и похороны бывшего любовника».
— Что? — прервала молчание Софья. — После беседы с нашим обличителем нравов, нашим Чацким, вам нечего больше спрашивать?
— Вы все сильно недолюбливаете ее, зачем же тогда принимаете?
— О! Сразу видно, что вы хорошо учились и поэтому развлекались умеренно и только со сверстниками. Вы никогда не попадали в чужие сферы общения. Я поясню: Лика — липучка, балласт, который обязательно присутствует в таком обществе, как наше…
— Бомонд! — небрежно вставил Кирилл, стараясь ничем не выказать внутреннего раздражения, вызванного насмешливым, но верным замечанием Софьи.
— Если хотите, — улыбнулась она. — Так вот, Лика — его неотъемлемая часть. Прогоним ее — появится другая. Наша Лика — этакий гибрид лизоблюдки и обличителя. Я прекрасно знаю, что она вам наговорила. Вот вы и вообразили, будто она настолько презирает меня, что почтет за оскорбление даже стоять рядом. — Софья вышла из-за мольберта и, бросив кисть, подошла к стойке бара. — Ничего не имеете против «Мартини»?
— Ничего…
Она подала ему высокий бокал с розовым «Мартини» с долькой лимона. Кирилла поразили кисти ее рук — сильные, рабочие, не вяжущиеся с ее аристократично-богемным обликом.
— Так вот, — продолжила Софья, сев рядом с ним на диван. — Мы не утруждаем себя презрением к Лике, мы используем ее. К примеру, я надумаю устроить soiree.[1]— Софья легко откинулась на подушки. — Звоню ей, и она тут же вырисовывается на пороге моей мастерской, нервно переминаясь с ноги на ногу и готовая на все. Я ей только намекну, что и как надо организовать, и она все сделает в точности. Ну, скажите: где я еще могу найти такого идеального и бесплатного метрдотеля, который будет следить за официантами, со скрупулезной точностью проверит меню, окинет опытным взглядом накрытые столы… А награда для нее — само присутствие на банкете избранных. Не сомневаюсь, что у нее есть свой кружок из таких же вот злопыхательных существ, где идет такая же борьба за первенство. Только там первенство достигается не за счет собственных заслуг, а за счет именитых (пусть не дальше прихожей) знакомств, за счет возможности возвестить всем, что был там, где был тот или этот. Теперь вы поняли, зачем нам нужна Лика? — глаза Софьи искрились усмешкой. — Для того же, для чего змеи нужны в медицине. Ведь когда надо, мы используем и яд Лики. О! Если его верно и хорошо дозировать… он приносит порой неожиданные результаты.
