— Эй! Адель, ты что, уснула? — прокричала Шерри.
— Нет.
— Я говорю — ты участвуешь?
— В чем?
— Точно уснула. Сними шляпу и послушай меня, черт возьми!
— Да? — Адель села на лавочке, сонно потянулась и распустила волосы, чтобы не было видно хитрого выражения лица и сияющих глаз, по которым Шерри умела читать как по книге. — Да, я тебя слушаю.
— Я предлагаю пари. Честное пари. Мы все равно не сможем поделить Эдриана на троих, поэтому…
— У тебя же Стиви есть.
— Замолчи! Имею я право завести курортный роман или нет?
— Имеешь. А я-то тут при чем?
— При том. Я хочу, чтобы мы все договорились. Давайте вести честную игру. Без всяких твоих выходок и черного пиара. Все по-честному.
— Ты можешь себе представить, — начала Натали, — чтобы Адель не устраивала выходки? С кем ты разговариваешь?
— Да я вообще не хочу вести никакую игру! Оставьте меня в покое и делите его между собой.
— Хорошо! — Шерри подошла к ней, села на корточки и заглянула в глаза. — Тогда поклянись мне… А ну перестань отворачиваться! Поклянись мне, что ты больше не будешь подглядывать и подслушивать.
— А почему?
Шерри встряхнула ее за плечи.
— Я сказала: мы ведем честную игру! А кто не играет, тот пусть не мешает!
Адель немного помолчала, потом кивнула.
— Хорошо. Обещаю не подслушивать и не подглядывать. И вообще — обещаю не участвовать в вашей игре.
У меня будет своя игра! — мысленно добавила она и все-таки отвела хитрый взгляд от Шерри.
— Что-то я тебе не верю.
— Я — честно!
— Не нравится мне этот знакомый блеск в глазах. Обычно он предвещает большие провокации.
— Нет-нет. Провокаций не будет! — По крайней мере для вас! — снова мысленно добавила она и встала. — Жарко что-то. Пойду искупаюсь.
Шерри проводила ее внимательным взглядом, исполненным подозрения, но промолчала.
Адель купалась и загорала до полного изнеможения, благо вода была гораздо теплее, чем утром, а у берега вообще прогрелась до самого дна. Ей не хотелось сейчас видеть никого из подруг. И не потому, что было неловко смотреть им в глаза, зная о своем обмане, просто на некоторое время ей понадобилось остаться одной.
Шутливое заявление Натали, что они-де думали, будто она уплыла вокруг мыса, сейчас пришлось очень кстати: Адель взяла надувной матрас, прикинула расстояние до мыса и, решив, что справится, двинулась в плавание.
Мыс располагался в значительном отдалении от берега и представлял собой практически отдельный остров, к которому вела тонкая песчаная коса, иногда поросшая травой и мелкими кустами, а местами скрытая глубоко под водой. Лучше всего до него было добираться вплавь: так по крайней мере было короче и быстрей. А на матрасе — еще и приятней: можно плыть и дремать.
Она не заметила, как наступил вечер и багровый закат разлился по всему небу, окрашивая макушки сосен, редкие домики на берегу, руки, ноги — все в красно-оранжевый цвет. Адель лежала на матрасе, смотрела в небо и понимала, что жизнь прекрасна. Именно так: лежала и понимала. И больше ничего не делала. В какой-то момент ей почудился плеск весел, заставив насторожиться, но потом все стихло. Тогда она вздохнула и снова закрыла глаза — как хорошо!
Мыс так и остался не покоренным, звуки цивилизации, доносившиеся с берега, слышались где-то позади и слева. Может быть, она заблудилась? Адель приоткрыла один глаз: нет, не может быть, тут невозможно заблудиться. Озеро — не море, рано или поздно приплывешь к какому-нибудь берегу, а там везде — домики для отдыхающих, такие же, как и у нее.
Снова послышался плеск весел, на этот раз уже отчетливый, он заставил Адель открыть второй глаз. А когда она увидела, кто к ней плывет, ее охватила внезапная паника — это был Эдриан.
Мгновенно было забыто недавнее решение о том, что этот парень будет покорен, мгновенно вылетели из головы самые радужные мечты об отмщении за конфуз в аэропорту, теперь в голове осталось только одно: сейчас он ее узнает — и тогда… Ой, что же будет тогда! Адель в ужасе перевернулась на живот, попыталась спрятать лицо, потеряла равновесие и свалилась в воду. Вода оказалась неожиданно холодной, прямо как утром, — наверное, потому что тело, перегретое на солнце, еще не привыкло к перепаду температур. Громко взвизгнув, Адель принялась барахтаться и чертыхаться, пытаясь снова забраться на матрас. Эдриан подплывал все ближе:
— Вам помочь?! Что-то случилось?! — крикнул он.
— Да! Нет! Оставьте меня в покое!.. Да что за черт!
— Это вы? — растерянно спросил он, подплыв практически вплотную и от неожиданности выпуская весла из рук. Из одежды на нем были только плавки, и, как успела заметить Адель, смотрелся он весьма недурно.
Она быстро сориентировалась:
— Да, это я. А вы кто? Я вас не знаю.
Лодка тем временем потеряла управление, задела матрас и, процарапав его, поплыла прямо на Адель.
— А-а-а! — завизжала она. — Вы меня задавить хотите?!
Матрас медленно, с грустным свистом принялся выпускать воздух.
— Простите! Извините! Я не хотел. Давайте руку! — Эдриан, видимо, не на шутку испугался — по крайней мере тогда в баре, когда он обнаружил, что его камера пропала, Адель видела на его лице точно такое же выражение. — Давайте же руку! Что вы смотрите?
Она несмело протянула ему ладонь.
— Вообще-то я хорошо плаваю, — с гордостью сказала она, влезая в лодку и откидывая мокрые волосы назад.
Взглянув на нее, Эдриан отвел глаза, молча показывая пальцем куда-то в ее сторону.
— Что?
— У вас это…
Она посмотрела на себя и тут же в ужасе прикрыла рукой грудь. Поганый лифчик от этого старомодного купальника, купленного в местном магазине, еще с утра норовил съехал бог знает куда, а теперь перевернулся на спину, заставив ее красоваться перед незнакомым мужиком почти нагишом.
— Черт! Ненавижу!
Адель яростно поправляла мокрую тонкую ткань. В этот миг она ненавидела все на свете: и холодную финскую воду, и острое дно лодки, черт его знает как прорвавшее матрас, и это солнце, бьющее в глаза, и особенно Эдриана, который с каким-то странным удовольствием разглядывал ее исподтишка.
— Ну? Все?
— Все! Поехали.
— И нечего было так волноваться. Ничего нового я не увидел.
— Слушайте, вы! Приличный человек на вашем месте сделал бы вид, что вообще ничего не заметил, и деликатно промолчал.
— А вы бы ходили так до вечера, щеголяя своим прекрасным… Нет, я не спорю — зрелище очень аппетитное.
