Но самое ужасное, по словам подруги – и Кэтрин с ней согласилась, – заключалось не в том, что муж ей изменил, а в том, что ей и после этого приходилось ежедневно видеть смазливую горничную. Лорд Данвейл отказался ее уволить, более того, он заявил, что Сара придает слишком большое значение этому эпизоду.
То был редкий случай, когда Кэтрин пожалела, что она не мужчина. Будь она мужчиной, заставила бы лорда Данвейла ответить за его ужасное поведение и равнодушие к страданиям жены. Но Кэтрин перед отъездом все же высказала Данвейлу все, что о нем думала. И она пригрозила ему всеми карами небесными, если он еще хоть раз посмеет обидеть жену.
А спустя несколько дней Кэтрин получила письмо. Подруга сообщала, что ее, Кэтрин, присутствие в Фармкотте более нежелательно. Разумеется, написать это Сару заставил муж.
Сара и Вероника имели полное право оставить своих ужасных мужей и вернуться к родителям. Но, увы, они не смели так поступить. А вот Кэтрин, окажись она в подобной ситуации, надавала бы мужу пощечин и немедленно уехала бы. Да, она отбросила бы глупые условности и непременно уехала бы, потому что главное для женщины – чувство собственного достоинства. Мужчины, конечно же, думали иначе, но их мнение ее не интересовало.
А тетя Фелисити считала, что она просто упрямилась. Разумеется, это не упрямство.
– Скорее чувство самосохранения, – бормотала себе под нос Кэтрин, пока Мэри зашнуровывала ей корсет (она все же уговорила девушку надеть зеленое платье).
Кэтрин пожаловалась, что корсет затянут слишком туго, но камеристка не обратила на это внимания. После корсета последовало еще одно «необходимое неудобство» – три юбки, одна другой пышнее. Дополняли туалет жемчужные серьги и ожерелье: жемчуг очень подходил к ее пышным каштановым волосам, уложенным по последней моде.
Взглянув последний раз в зеркало, Кэтрин невольно улыбнулась и вышла из комнаты.
– Вам понадобится карета? – спросил Пек своего хозяина. Солнце уже садилось, и закатные лучи заливали Уинчком чудесным розоватым светом.
– Нет, я с удовольствием проедусь верхом, – ответил Грэнби. – Скажи кучеру, пусть отдохнет и пропустит кружку-другую.
– Как прикажете. – Пек помог графу надеть серый сюртук.
То, что камердинер, отправляясь с хозяином в путешествие, не позаботился должным образом о его гардеробе, могло бы вызвать негодование, но Пек хозяйского гнева не боялся. К этому слуге, перешедшему к нему по наследству вместе с титулом, граф относился с огромным уважением.
Для посторонних Пек был Джаспером Джереми Пеквиком, хотя Грэнби не мог представить, чтобы кто-нибудь плохо знал этого добросовестного, преданного слугу. Пеку уже было за шестьдесят, и к молодому графу он питал такую же стойкую привязанность, как и к его отцу. При каждом удобном случае Пек заявлял, что мог бы и не служить, так как получил от старого хозяина солидную пенсию, но он считал своим долгом оставаться с молодым графом, пока тот не образумится и не найдет себе подходящую жену.
Ратбоун как-то заметил, что он легче уживается со своей строгой матерью, чем Грэнби с непреклонным камердинером. Графу пришлось согласиться с другом. Узнав, что хозяин ужинает с сэром Уорреном Хардвиком и его дочерью, Пек оживился и весь день надоедал Грэнби расспросами о молодой леди, он даже заметил, что из провинциальных девушек выходят прекрасные жены.
– И они очень хорошие матери, эти провинциальные красавицы, – добавил старый слуга. – К тому же у них прекрасней характер, и они не думают об украшениях и нарядах.
– Я еду ужинать, а не делать предложение, – заявил Грэнби. – Что же касается детей, то я, зная твое упрямство, могу утверждать: ты непременно доживешь до их появления. Только знай, что в ближайшем будущем это не произойдет. Мисс Хардвик мила, он она не та женщина, на которой мне в один ужасный день захотелось бы жениться. Пока же, будь добр, держи при себе свои соображения о девушках.
– Как скажете, милорд, – проворчал камердинер.
Однако граф нисколько не сомневался: старый слуга будет и в дальнейшем высказывать свое мнение и давать советы при каждом удобном случае. Пек же прекрасно знал, что молодой хозяин проигнорирует советы так же, как делал это всегда. Разумеется, граф не мог уволить Пека, не мог также заставить его уйти на покой, так что приходилось терпеть.
Грэнби дал монетку мальчику, который вывел лошадь из конюшни, сел в седло и покинул гостиницу. Солнце уже село, и на городок спускались сумерки. Он проехал по главной улице Уинчкома, потом миновал мост и выехал на дорогу, ведущую к поместью сэра Хардвика. Причем все это время граф думал о Кэтрин. Хотя они расстались совсем недавно, Грэнби с нетерпением ждал встречи. Однако он очень сомневался в том, что и девушка ждет встречи с таким же нетерпением.
Кэтрин Хардвик, конечно же, считалась здесь первой красавицей, и местные молодые люди, наверное, преследовали ее. Но Грэнби был уверен, что никто из них не добивался того, что получил он.
Граф улыбнулся, вспоминая, как мало усилий потребовалось для того, чтобы поцеловать Кэтрин. Ее согласие можно было объяснить молодостью и стремлением познать что-то новое. Вероятно, провинциальная жизнь слишком скучна...
Ее одолевало любопытство. Грэнби не сомневался в этом. Но даже после поцелуя в ее глазах светилась невинность, на лице же было написано упрямство. Судя по всему, Кэтрин старалась казаться опытной и равнодушной, но это не очень-то у нее получалось.
Сочетание невинности и упрямства странным образом привлекало Грэнби, интриговало его, но в то же время и настораживало – ему не хотелось пасть жертвой чар провинциальной красавицы. Жертвой чар?.. Он вдруг вспомнил, как ругалась Кэтрин, и снова улыбнулся. Да, наверное, именно соединение столь противоречивых черт – невинности и дерзости, любезности и храбрости – так очаровало его. «Неужели действительно очаровало?» – подумал он, внезапно нахмурившись.
И тотчас же явилась другая мысль: «А может, мне следовало отказаться от приглашения сэра Хардвика? Ведь для того чтобы купить лошадь, не надо вести переговоры за ужином...»
Но Грэнби чувствовал, что ему хочется снова увидеть Кэтрин, и он ничего не мог с собой поделать. Было очевидно – его влекло к Кэтрин Хардвик. Влекло не только потому, что она была красавица, но и потому, что Кэтрин совершенно не походила на лондонских молодых леди.
И все же граф не хотел разрушать жизнь этой девушки. Ведь он, конечно же, не имел серьезных намерений... Следовательно, не имел права ухаживать за ней. Да, он не должен был добиваться Кэтрин Хардвик. Он мог улыбаться ей, мог с ней любезничать, мог даже сорвать еще один поцелуй, но не более того.
Граф принял это решение, уже подъезжая к поместью Стоунбридж, и теперь ему следовало подумать о том, как уговорить сэра Хардвика продать Урагана.
Глава 5
Лорд Грэнби передал перчатки и шляпу пожилому дворецкому, открывшему дверь, и его тотчас провели в гостиную. Дом сэра Хардвика графу сразу же понравился. Понравилась величественная лестница с широкими перилами и добротная мебель из красного дерева, купленная не ради престижа, а ради удобства. А лежавшие повсюду яркие ковры создавали атмосферу уюта.
