— Вы… вы заплатите за это, обещаю!
— Я уже заплатил, Изабель! Куда больше, чем тебе может прийти в голову.
— Ну это мы еще посмотрим! — хрипло воскликнула Александра, пытаясь вырваться из его рук, но все ее усилия лишь приближали девушку к твердой мускулистой груди незнакомца.
Скривив губы в некоем подобии улыбки, он вдруг поставил одно колено на кровать и резким движением передвинул Александру так, что она оказалась зажатой между его ногами.
— Наконец-то я овладею тобой, Изабель, — и не один, а много раз! Я заставлю тебя испытать, что значит умолять о ласке, забыв о гордости и рассудке. Я укрощу тебя, видит Бог… а когда я буду сыт, ты станешь просить меня взять тебя еще раз!
Сквозь нарастающий ужас Александра вслушивалась в дикие, чудовищные угрозы, но голос безумца звучал теперь как-то глухо, словно издалека…
Бросив взгляд на окно, Александра увидела лица, плывущие в тумане. Сначала это была улыбающаяся старая айя, потом ее серьезный, мрачный отец… И последним показалось бледное лицо ее матери, умершей пятнадцать лет назад.
Неожиданно Александра вспомнила о мангусте, сидящем в корзине.
— Раджа! — позвала она в отчаянии. — Помоги! Раджа…
Но слова застряли в ее горле, а комната завертелась вокруг, и черно-серые тени замельтешили, спутываясь в клубок…
Она едва могла рассмотреть, как к ней приблизилось худощавое лицо, почти не ощутила сильных рук, сжимающих ее талию. Целую вечность смотрела она в мерцающие серебристые глаза, и их взгляд замораживал душу…
А потом она провалилась во тьму.
Бешено ругаясь, герцог Хоуксворт нахлестывал уставших, взмыленных лошадей, решив во что бы то ни стало добраться до Сифорда к рассвету. Перед ним высились Каулсдонские холмы, бледные и тихие в свете полной луны. С дикой, безрассудной силой Хоуксворт гнал упряжку через березовую рощу к дороге, не видя мерцающих серебром стволов.
«Раджа!» — выкрикнула она, прежде чем провалилась в забытье. Раджа. Хоук снова выругался. Когда-то это было их шуткой, она дразнила его, говоря, что он выглядит таким же диким и безжалостным, как индийские князья. Ну, это просто еще одно доказательство того, что вся ее история — ложь.
Как будто он нуждался в этом доказательстве…
Но, похоже, во всем, что касается этой женщины, он навсегда останется уязвимым. От этой мысли Хоуксворта пробрало холодом, и он снова стегнул лошадей.
Кучер, сидевший позади герцога, поморщился. Его светлость поймал сегодня редкостную птицу, и не Джефферсу было осуждать его… Она была порождением самого ада, эта женщина, и могла любого мужчину довести до безумия.
Но все равно это было слишком непохоже на герцога: вымещать злобу на бессловесных тварях. Да и на слугах тоже, если уж на то пошло, и именно за это Джефферс так уважал хозяина, хотя тот и был чересчур требовательным.
Дорога резко повернула на восток, и Джефферс задохнулся, когда экипаж угрожающе накренился. Но он промолчал. Он отлично знал, что лучше не высовываться в минуты, когда герцогом овладевает черная ярость.
Вздохнув, Джефферс покрепче ухватился за ремень на дверце и молча вознес к небесам молитву о том, чтобы ему довелось увидеть наступающий день.
Глава 6
Несколькими часами позже солнце, неторопливо поднявшись над серыми волнами моря, набросило светящуюся серебряную сеть на меловые холмы Сифорда и Бичи-Хед. Дальше к востоку спокойно продолжали спать Семь Сестер, и их серовато-белые обрывистые склоны окутывал мягкий предутренний туман.
У сифордского причала покачивался на волнах одинокий шлюп, на борту которого красовалось слово «Сильф». Почти одновременно с первым лучом солнца на палубе шлюпа появилась коренастая фигура человека, тут же принявшегося перебирать бухты каната в поисках потертых мест.
Конечно, это было не слишком подходящее или приятное занятие для капитана Августа Скотта. Он предпочел бы сняться с якоря и отправиться к Азорским островам или хотя бы пойти на юг, через канал, к Дьеппу.
Нахмурившись, бывалый моряк обозрел облака, клубящиеся на горизонте. Погода ухудшится, решил он, полагаясь на безошибочный инстинкт человека, тридцать лет проведшего в море. Да, и к утру ветер сменит направление, и заметно похолодает.
Пожав плечами, капитан вернулся к своему однообразному занятию. Без канатов далеко не уплывешь, это он знал слишком хорошо.
Вдали, на дороге, идущей вдоль Суссекского побережья к Брайтону, появились клубы пыли. «Какая-то карета несется во всю прыть», — подумал капитан, неодобрительно сдвинув брови. В сонной деревушке Сифорд редко появлялись гости, к тому же в такой ранний час. Ловкие пальцы капитана продолжали работу, перебирая кольца каната, нащупывая обтрепавшиеся места и заменяя их кусками новой веревки. При этом он не переставал бросать заинтересованный взгляд на северо-запад, наблюдая за все увеличивающимся облаком пыли.
Минут через десять щеголеватая карета, запряженная четверкой, свернула на пустынную дорогу, ведущую к уединенному сифордскому пирсу. Брови капитана резко взлетели вверх, когда он разглядел на дверце кареты герб герцога Хоуксворта.
«Как это похоже на герцога, — подумал капитан, — влететь в Сифорд так, словно за ним черти гонятся, и это после того, как он не был тут несколько лет… Этот человек слишком безрассуден, — так и до беды недалеко».
Отбросив старый канат, капитан пересек палубу и направился к концу причала. Что ж, у знатных людей свои причуды… но капитану Скотту заплатили достаточно хорошо, чтобы он не обращал ни малейшего внимания на выходки герцога Хоуксворта.
Карета еще не остановилась, а Джефферс уже спрыгнул на землю и бросился к лошадям, чтобы успокоить их и вообще заняться ими. Сам герцог выглядел усталым, почти изможденным, но это ничуть не помешало ему мгновенно соскочить на землю. Встретив тревожный и вопросительный взгляд Джефферса, герцог нахмурился.
— Тебе ни к чему задерживаться тут надолго, Джефферс… разгрузишься, и на этом все. Потом можешь вернуться в ту гостиницу, что мы видели за холмом. Займись лошадьми… да и сам устройся поудобнее.
Однако долгие годы службы давали Джефферсу кое-какие привилегии. И потому он продолжал вопросительно поглядывать на герцога, хотя и не решался заговорить вслух.
— Да не суетись ты, как наседка, Джефферс! — огрызнулся хмурый герцог. — Тебя все это не касается. А что до вопроса, который вертится у тебя на языке, так… ты дождешься меня в ту самую минуту, как меня увидишь, и ни одним чертовым мгновением раньше! — И после этого категорического заявления Хоуксворт повернулся, рывком распахнул дверцу кареты и исчез внутри.
Когда глаза герцога привыкли к полутьме, царившей внутри кареты, он внимательно всмотрелся в расслабленно лежащее на сафьяновых подушках тело. Ярко-рыжие волосы выскользнули из-под капюшона и беспорядочно разметались вокруг неестественно бледного лица. Одна рука, словно в жесте самозащиты, лежала поверх серой шерстяной шали, которую Хоук ночью набросил на женщину. Другая рука безвольно свисала с сиденья.
