Но тут камея выскользнула из пальцев шерифа и упала на пол. Люк посмотрел вниз и… глазам своим не поверил. Это была фальшивая драгоценность — брошь рассыпалась на мелкие осколки. Шериф с отвращением покачал головой — она опять надула его. Маленькая сучка обманула его!
Собрав то, что осталось от «ценного украшения из натурального камня», Люк бросился вон из комнаты. Сначала он зайдет на телеграф, а потом разыщет обманщицу, даже если для этого ему придется обыскать каждый закоулок!
Хани ни разу не приходилось петь на людях, но, проискав работу весь день, она поняла, что не найдет ничего лучше, чем выступление с вокальным номером в салуне «Золотой дворец». Правда, для начала владелец бара Бен Ривер предложил ей двадцать долларов за то, чтобы она провела с ним ночь. Надо сказать, подобных предложений она получила в этот день немало, равно как и предложений руки и сердца. Когда девушка отвергла намеки Бена, он сказал, что она может поработать в комнате наверху.
— Ах, мистер Ривер! — выкрикнула она, хлопая ресницами. — Среди южных красавиц редко встречаются шлюхи.
— Да что ты, милашка, а я-то и не понял, что ты с Юга. — Рассмеявшись, Бен покачал головой. — А что красавица с Юга ответит на предложение спеть несколько песенок для мужчин, соскучившихся по женскому обществу?
Хани согласилась. Правда, она не подумала, что Бен заставит ее надеть другой костюм.
Телесного цвета лиф, облегающий фигуру как перчатка, был обшит красными и черными кружевами, черное трико поблескивало бесчисленными блестками. Длинные красные перчатки прикрывали локти, оставляя обнаженными плечи.
Хани не умела пользоваться гримом, но постаралась, как могла, подкрашивая глаза яркими красками, которые вручил ей Бен. Потом девушка воткнула черное перо во взбитые волосы.
Когда Хани вышла на сцену, зал замер, а затем разразился криками, воплями и громким свистом. Рабочий сцены усадил ее на высокие качели, укрепленные на потолке. Ухватившись за веревки и скрестив ноги, девушка попыталась устроиться поудобнее и успокоиться.
Через некоторое время ей это удалось. Тогда Хани взяла у помощника гитару и, медленно раскачиваясь, стала перебирать пальцами струны. Пианист заиграл вступительные аккорды к популярной песенке.
— Давай же, красотка! — услышала она голос Бена. — Посмотрим, как ты сумеешь завести их!
Глубоко вздохнув, девушка заставила себя забыть об окружающих ее людях и начала петь.
Привлеченный шумом в салуне, Люк вошел в «Золотой дворец». Вокруг сцены, восторженно улюлюкая, толпились мужчины. Шериф взглянул на певицу и обомлел. Это была она! Забыв о своем гневе, Маккензи завороженно смотрел на девушку. Ее яркий костюм поразил его, он глаз не мог оторвать от ее длинных, стройных ног, обтянутых черным трико.
Но вот пианист ударил по клавишам, толпа затихла, и Хани запела хрипловатым низким голосом. Простые слова старинной баллады всколыхнули самое сокровенное в душах этих людей. Глаза их затуманились, они забыли о настоящем, видя перед собой лишь Женщину, воплощавшую в себе все, чем Господь наградил прекрасную половину человечества. Кому-то она мнилась любовницей, кому-то — матерью, кому-то — сестрой…
Песня закончилась, и на некоторое время в салуне наступила тишина, но уже через мгновение она нарушилась громкими аплодисментами. На сцену полетели деньги, разношерстная публика просила певицу выступить еще.
«Как она хороша, — подумал Люк. — Чертовски хороша». Эта женщина могла разжечь огонь в любом мужчине. Ее пение задело шерифа за живое, но даже себе он не хотел признаваться в этом. Маленькая лгунья не должна была так глубоко проникать в души этих людей, она не имела права вторгаться в их внутренний мир со своими штучками. Вздрогнув от отвращения, Маккензи вышел на улицу.
Хани исполнила еще несколько песен, собрала со сцены деньги и поспешила в гримерную. Оказавшись там, она облегченно вздохнула и заперлась в тесной комнатушке. Она ни за что больше не заберется на эти чертовы качели! Слава Богу, что она не свалилась с них и не свернула себе шею!
И тут она увидела его. Он сидел в кресле и смотрел на нее.
— Леди, кто это вам сказал, что вы умеете петь?
Девушка возмущенно взглянула шерифу в глаза — она была уверена в обратном!
— Поскольку один мерзавец забрал все мои деньги, я вынуждена была искать выход из положения, — сердито промолвила она. — Мне надо на что-то жить, а эта работа показалась мне ничуть не хуже любой другой, во всяком случае, уж получше, чем первое предложение Бена. — Хани с грохотом положила гитару на стол.
— Просто мужчинам нравилось глазеть на ваши ноги — они обо всем забыли, увидев вас в таком виде. Не будь вы так одеты, вас бы прогнали прочь.
Маккензи смерил ее ноги оценивающим взглядом своих пронзительных глаз. Хани сорвала с крючка халат и быстро набросила его.
— Кстати, шериф, пока вы еще обо всем не забыли, не скажете ли мне, что вы здесь делаете?! — выкрикнула она.
Усевшись за столик, девушка принялась стирать с лица грим. Этот человек следовал за ней по пятам, и ей не терпелось выпроводить его поскорее.
— Я получил телеграмму из Индепенденса. Пожалуйста, помогите мне, а то я кое-что запамятовал. Как, вы говорили, ваше имя — Бекки Шарп или Мэри Джонс?
— Я же сказала вам, что меня зовут Мэри Джонс.
— Рад это слышать, потому что полиция разыскивает некую Бекки Шарп. Она, кажется, застрелила мужа и теперь скрывается. Надеюсь, вы не из-за этого постарались убраться из Миссури?
— Шериф, я взяла это имя из книги и в жизни не слыхала ни о какой Бекки Шарп до тех пор, пока не прочла роман. Клянусь, я говорю вам правду.
Люк подошел к ней и бросил перед Хани на стол то, что прежде было камеей.
— Такую же правду, как та, что вы сказали об этой вещице? Вам даже не стыдно было солгать о бабушкином наследстве.
Девушка ошеломленно глядела на осколки, а шериф вернулся на свое место в углу комнаты.
Хани опустила голову на руки. И встретился же ей этот Люк Маккензи! Что толку лгать ему дальше? Будь в ее распоряжении чуть больше времени, она бы утром уехала из города и больше никогда не вспомнила о нем.
Тяжело вздохнув, девушка подняла голову и встретила отражение его взгляда в зеркале.
— Я была в отчаянии, — устало проговорила она. — Чего еще вы ждали от меня?
— А вам никогда не приходило в голову говорить правду, леди? — Маккензи вскочил на ноги и сердито отбросил в сторону кресло, которое с треском ударилось о стену.
— Какая вам-то разница, шериф Маккензи?! — воскликнула она. — Не понимаю даже, почему вы ко мне привязались!
— Пойдемте! — приказал Люк. Его тон не допускал дальнейших пререканий.
— Могу я хотя бы переодеться? Люк кивнул.
— Я буду ждать за дверью, — заявил он, открывая дверь и глядя на нее через плечо. — И прошу вас, ради Бога и ради вас, не вздумайте еще чего-нибудь выкинуть…
