В вихре танца закружились разноцветные женские платья. Оркестр играл превосходно, после хорошей закуски и вина Тед оживился, и теперь с удовольствием двигался в танце. Сара с точностью часового механизма повторяла каждое его движение. Вальс закончился. Долли и ее партнер остановились недалеко от Теда. Травматолог фамильярно положил руку на талию Долли.
— Привет, Долли, — кивнул Тед.
Она повернула голову.
— Тед… Я заметила, что вы тоже здесь, — ответила Долли и отодвинулась от Хенка.
— Я бы хотел познакомить вас с доктором Сарой Хоукс, — произнес Тед. — Долли Форвенд. Сара, наши сыновья — лучшие друзья.
— Мы уже знакомы с доктором Хоукс, — холодно прервала его Долли и улыбнулась одними уголками губ.
— Форвенд? — так же холодно переспросила Сара. — О, припоминаю, вы из хирургического отделения. Я не узнала вас без униформы, все медсестры так похожи друг на друга, — она улыбнулась партнеру Долли. — Привет, Хенк, как поживаешь? Теодор Зауер… доктор Хенк Уоллес.
У молодого травматолога были какие-то бесцветные блеклые глаза, и он сразу не понравился Теду. Как только оркестр начал играть медленный фокстрот, Тед предложил:
— Долли, потанцуете со мной?
— Спасибо за приглашение, — ответила она, одарив Сару Хоукс лучезарнейшей улыбкой.
Тед, неожиданно почувствовав укол ревности, надеялся отвлечь Долли от посягательств местного донжуана. С первых же фигур танца он понял, как непохожи его партнерши. Сара танцевала как хорошо отрегулированный автомат: очень точно, но и так же бездушно. Долли же отдавалась музыке и танцу вся без остатка. Чувствовалась эмоциональная и артистическая натура. Даже пластика их тел была разной. Сара Хоукс чем-то напоминала хирургические инструменты, которыми она пользовалась в своей работе. Долли же была сама женственность. Казалось, каждой частичкой своего тела она чувствует музыку и движения партнера.
— Вы знаете о том, что у вас свидание с самым заядлым бабником во всей больнице? — спросил Тед.
Долли резко повернула голову. Он увидел, что глаза ее зажглись:
— Кто вам сказал об этом?
— Сара.
— Она это говорит, основываясь на собственном опыте?
Тед засмеялся.
— Ого, у вас, оказывается, острые зубки, это не похоже на вас.
— Вы не можете судить обо мне, вы меня не знаете.
Вопрос сам собой сорвался с его уст:
— Вы собираетесь лечь с ним в постель, Долли?
— Тед, что за вопросы? Что вы себе позволяете? Мы же не в суде, и здесь не то место, где вы могли бы допрашивать меня, — сказала Долли, и ее очень привлекательные губки сжались так, что было понятно, что она сильно рассердилась. — Не обнимайте меня так, — добавила она. — На нас смотрят.
— Почему я не могу этого делать? Наверное, потому, что я не травматолог, а провинциальный юрист?
— Я вижу, три часа, проведенные с доктором Хоукс, сильно испортили вам настроение.
— Она умная и привлекательная женщина.
— Так это вы, наверное, собираетесь лечь с ней в постель? — парировала Долли бестактность Теда.
— Нет, — произнес Тед. — Почему вы, собственно, так агрессивны по отношению к ней?
— В прошлое дежурство она отчитала меня в присутствии нескольких интернов и двух докторов за ошибку, которую я не совершала. Когда же она совершила ошибку и я указала ей на это, то она даже не соизволила извиниться, — ответила Долли. — Пациенты для нее — лишь случаи из медицинской практики, а медсестры — просто грязь.
Тед не стал подвергать сомнению слова Долли и просто отметил:
— В таком случае кое в чем мы с вами сходимся.
— В чем же? — спросила она.
— Каждый из нас двоих недоволен своим партнером.
— Но у вас нет причины ненавидеть Хенка, — заметила она.
Тед вспомнил руку травматолога, скользящую по ее талии, и ответил:
— Мне кажется, что ваш сын заслуживает лучшего отчима, чем этот Хенк с его рыбьими глазами.
— Роберт не имеет к этому никакого отношения.
— В таком случае вы не должны приглашать мужчин к себе домой. Это может дискредитировать вас, — произнес Тед, понимая, что его слишком далеко занесло в разговоре.
— Что вы хотите от меня, Тед? — удивленно спросила Долли. — Вы же терпеть меня не можете с той минуты, как мы познакомились.
Потому что ты красива и полна жизни и сводишь меня с ума… — подумал он.
В какой-то момент ему показалось, что он произнес это вслух, однако он ответил:
— Только я вас прошу: не посвящайте в свои любовные дела моего сына. Это больше чем просьба, — сказал он холодно. — Он любит вас, и мне не хотелось бы объяснять ему поведение взрослых людей.
— Я не могу понять, почему у такого неприятного человека, как вы, такой милый сын! Я могу только догадываться, с какими чувствами ваша жена оставила на вас Бена.
Долли вдруг почувствовала, как агрессивно напряглись мышцы его рук.
— Оставьте мою жену в покое, — как-то безжизненно ответил он. — Она бы никогда не стала вести себя так, как вы. Было бы лучше отдать вас обратно в руки этому ловеласу, не так ли? Я бы не хотел, чтобы мы оба тратили напрасно время.
До окончания танца оба не проронили ни слова. Когда саксофон наконец затих, Тед подвел Долли к Хенку и Саре.
— Вот ваша партнерша, — сказал он Хенку, нарочито выбрав такое двусмысленное слово.
— Почему бы нам не пойти выпить? — предложил Тед Саре. Они вышли из зала и направились к бару, где встретили общих знакомых и около часа обсуждали с ними политические новости. Когда они вернулись обратно в зал, Хенка и Долли там уже не было.
Видимо, она поехала к Хенку, подумал Тед с грустью и удивился, почему для него это имеет какое-либо значение. Сара, казалось, прочитала его мысли и предложила:
— Почему бы нам не поехать ко мне домой и не выпить чего-нибудь, Тед? У меня богатый бар…
Сара положила свой пальчик на его нижнюю губу и улыбнулась: было абсолютно ясно, что она имеет в виду.
Тед мягко убрал ее руку.
— Мне не нравятся неизвестные мне коктейли.
— Вы должны воспринимать это только как один из способов расширить гамму впечатлений.
— Нет, извините, у меня вполне сложившиеся вкусы.
— Я бы могла изменить ваши привычки.
Тед улыбнулся ей так же, как улыбалась она ему.
— Мне поздно меняться.
— Вот, оказывается, какой вы независимый человек, Тед, — с насмешкой произнесла Сара. — Но давайте посмотрим правде в глаза, если бы я была Долли Форвенд, ваша верность вкусам могла бы быть поколеблена. Уверена, вы предпочли бы в данный момент стоять в туфлях Хенка, чем в своих собственных. Однако я не могу даже вообразить, что на Хенке все еще надеты его туфли.
