Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
Гард пробирается мимо нее вглубь комнаты.
— А разве не врач должен снимать гипс?
— А я сама не могу, что ли?
— Брр, ну и холодина же у тебя!
Еще не договорив, Гард понимает, почему здесь так холодно. Потому что он стоит прямо напротив окна. В одной створке выбито стекло. Дыра заделана черным пластиковым мешком для мусора, приклеенным скотчем.
Лука отмахивается. В суставе руки возникает неприятное ощущение скованности, но Лука ничего не говорит.
Гард отдирает с краю пластик, которым заделано окно.
— Здесь нельзя жить. Ты же можешь заболеть. Давай-ка собирайся ко мне. До тех пор, пока я не разберусь с твоим окном. Но ключ у меня только один, так что придется тебе все время держаться поближе ко мне, — улыбается он.
Раны у обоих зажили хорошо. Края ровно прилегают друг к другу, дырочки от иглы, которой накладывали швы, оставили
крохотные точки на белой коже, вот и все. Там, где пролегали раны, уже ничего не болит. Вот только в груди щемит немного, если мы беремся за что-нибудь неподъемное. Что-нибудь, что слишком тяжело перенести.
13
Они с трудом прокладывают себе путь через заваленный снежными сугробами город. В здании фабрики их встречает приятное тепло.
— Можешь спать в кровати. А я лягу на диван.
Лука вдруг погрустнела.
— Тут такое дело, я отдал свой матрас одному человеку, менее состоятельному, чем я, — усмехается Гард.
— А хочешь, я могу сходить и притащить его? Рука-то у меня теперь работает нормально.
Гард выглядывает в окно, смотрит на царящий там снежный хаос.
— Да нет, все путем... — улыбается он. — Клевый же диван, не бери в голову. Я так и так чаще всего только до дивана и добираюсь.
Он освобождает три полки на одном из книжных стеллажей. Относит свои вещи в чуланчик радом с туалетом.
— Вот. Клади сюда свои шмотки. И всякие другие женские прибамбасы, которых у тебя наверняка полно.
Она ставит рюкзак на пол.
— Ну ладно, пожалуй, останусь здесь, но только на эту ночь.
Наступает ночь, и Лука засыпает. Здесь, у Гарда, так спокойно и тихо. Можно ни о чем не волноваться и просто спать.
Гард сидит на диване с письмом в руке. Сначала он читал его каждый день. В последние же годы он достает его только после того, как побывает на могиле. Просто смотрит на него, читать слова нет необходимости, он давным-давно помнит их наизусть.
«Трать деньги на то, что придаст тебе уверенности в завтрашнем дне», — написал отец.
Гард уже посмотрел, наверное, с тысячу квартир. Шикарные хаты с балконом и видом на город и на залив. С камином на кухне и паркетными полами. С лифтом, подвалом, местом для парковки мотоцикла. Если бы он захотел, то мог бы в любой момент выложить денежки за такую квартиру. Мог бы поступить учиться куда угодно. В частный вуз, за границу, да в любое заведение. Ему не понадобилось бы брать кредит на учебу. Он прекрасно обошелся бы имеющимися средствами. Но он еще не притронулся ни к одной кроне.
Сколько квартир он ни смотрел. Какие бы огромные ванны в них ни стояли. Как бы ни славились университеты. Все это было не то. Ни одно из благ, которые можно купить за деньги, никогда не сможет заменить плечи, на которых ты сидел, протягивая ручонки к небу.
Гард в тысячный раз складывает письмо. Осторожно убирает его назад, в нагрудный карман. Тихонько поднимается с постели и на цыпочках пробирается на свое место за ударной установкой. Достает барабанные палочки с войлочными наконечниками и принимается наигрывать. Поначалу еле слышно, но потом он находит ритм, мягкий и сумрачный, и погружается в него. Молоточки извлекают из барабанов установки глухие спокойные звуки, напоминающие биение человеческого сердца. Забывшись, он все играет и играет.
Сквозь сон Лука слышит убаюкивающий ритм. Повторяющиеся в такт мягкие, глубокие звуки; ей кажется, что этот ритм похож на биение ее сердца. Биение именно ее сердца, сердца девушки, погрузившейся в дремоту в этой большой комнате, девушки, накрытой теплым одеялом. Под равномерные убаюкивающие движения рук Гарда, все ударяющих и ударяющих о мембрану, не прекращающих своего движения ни на минуту. Это не шум, не гудки автомобилей, не хлопающие двери; это звуки, под которые можно взлететь, в которых можно парить. Она приоткрывает глаза и видит, что Гард сидит за ударной установкой. Глаза у него закрыты, всем телом погрузившись в эту теплую темноту, он раскачивается взад-вперед. Замечательно то, что он играет, не переставая, играет себе и играет, звук то усиливается, то ослабевает, как волна. Но он не сдается. Продолжает играть. И Лука вновь проваливается в сон.
Гард разглядывает спящую Луку. Какая она красивая без косметики, думает он.
14
— Выпрямись, а то я не вижу твоего лица.
Гард клюет носом на другой половине дивана. Диван мягкий, они как провалились в его пружинистое чрево несколько часов тому назад, так и не вставали.
Гард выглядывает из-под взъерошенной челки и видит, что на коленях у нее разложен эскизник, на плечи накинут плед.
— Портрет, — говорит она.
Лука откидывается на спинку. Прищуривает глаза, несколько раз проводит рукой в воздухе над листом, потом карандаш разом вдруг обретает силу, чиркает по грубой поверхности бумаги. Сквозь немытые окна мягко прокрадывается вечернее солнце; левая сторона лица Гарда скрыта в тени. Он ерзает на диване. Странно, когда на тебя так смотрят. Когда на тебя смотрят большие девичьи глаза и видят насквозь. Что у нее за глаза такие? Насколько глубоко они могут видеть на самом деле? Иногда Гарду кажется, что это глаза человека намного старше его самого. А не семнадцатилетней девчонки, которая совсем недавно выпорхнула из родительского гнезда. И откуда что берется.
Лука делает перерыв. Дает руке почувствовать, как удобно устроился в ней карандаш. Вспоминает слова преподавательницы рисунка: «Прежде чем взяться за рисунок, нужно хорошо представлять, что именно ты хочешь нарисовать». Так она всегда говорит. Представляет ли Лука будущий рисунок? Знает ли она, что именно она видит, когда смотрит на Гарда? Половина лица у него скрыта в тени. Обычно лицо у него открытое, глаза ярко блестят. Сейчас же он пытается спрятать глаза за челкой. Опять начинает вертеться.
— Не крутись.
В лучах солнечного света танцует пыль. Лука полностью поглощена работой. Бросает па Гарда молниеносный взгляд, потом снова опускает глаза к эскизнику. Решительно водит карандашом по бумаге. Туда, сюда, быстрыми движениями.
Гард ощущает у себя на лбу взгляд Луки. Потом взгляд скользит по щеке. По шее, вниз. Внезапно он начинает ощущать все свое лицо. Никогда еще у него не возникало такого чувства. А ведь приходится просто сидеть, и все. Тут не спрячешься ни за улыбкой, ни за остроумной фразой, скрывающей истину. Не сыграешь никакую роль.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
