3
Отец Девадатты полагал, что своенравие и своеволие должны быть развиты в каждом мальчике. Лет в семь Девадатта рубил деревянным мечом бурьян на задах усадьбы, играл со сверстниками, охотился на птиц и никого из взрослых, кроме отца, не слушался. Отец радовался, глядя на него.
Мать и сестры Девадатты жили в другом мире — на женской половине дома. Только изредка Девадатта сопровождал их на берег Ганги, где семья совершала омовения. Сестры росли иначе, их держали в строгости, и девочки не имели права выходить за ворота без родителей и слуг. Зато в игрушках все дети Амритоданы не знали недостатка: у них были маски лошадей, буйволов и быков, фигурки воинов, брахманов и слонов из обожженной глины.
Отец казался Девадатте богом, и если начальник слоновника обрушивался на кого-нибудь из слуг или рабов, Девадатта испытывал и ужас, и радость от своей близости к этому вершителю судеб. Из всех богов горы Химават отец больше других почитал воинственного Индру и часто повторял, что «только мышь складывает лапки».
После завтрака отец приказывал подать паланкин, обтянутый красным шелком, и отправлялся в слоновник. Отцу было за пятьдесят, у него часто болела спина, поэтому по городу кшатрий Амритодана всегда передвигался в паларкине и даже мочился, не слезая с него. Когда лучи начинали падать отвесно, отец возвращался домой и шел отдыхать в беседку из тростника.
Солнце было почти в зените, и Девадатта направился в слоновник. Ему хотелось побыть одному — он боялся, что отец догадается по его лицу о том, что произошло в доме Амбапали. Расспросов не хотелось.
В слоновнике было прохладно и привычно пахло сеном и слоновьим пометом. Слоны стояли по своим загонам с путами на ногах, привязанные за шею и заднюю часть тела. Девадатта вошел в загон к старому белому слону, стоявшему без всяких пут и веревок Слон дружелюбно качнул головой и подставил хобот.
— Я никуда не поеду, Виджай, — сказал юноша и повалился ничком на охапку травы.
Вообще-то он был не робкого десятка. Девадатта верховодил среди сверстников, его слушались погонщики в слоновнике, люди бывалые, и он без всякого смущения распоряжался ими. Однако рядом с Амбапали уверенность в своих силах его покидала, и он ненавидел себя за это. Не раз Девадатта обещал себе, что больше никогда не пойдет к этой красавице с чувственным ртом, но вновь нарушал свое слово.
В слоновник вошли махауты. Они не видели Девадатту, занятые разговорами и котлом со слоновьей едой.
— О, это отвратительные твари — черные, краснорожие, мордатые, да поразит их дубина Индры! — говорил старший погонщик. — Вечерами они поднимают шум в лесу, приплясывая, как скопцы. Могут они и вселяться в людей… А если у женщины под левой лопаткой родинка, значит ночью к ней ходит ракшас. Демон ложится к ней спящей и пьет кровь, присосавшись к спине…
— У моей жены нет родинки под левой лопаткой, — заметил молодой погонщик.
— Тебе повезло. А еще бывают ведьмы. Худшая из них — Арати, ведьма с короткими мочками ушей. Она подкрадывается к спящим мужчинам, присасывается и отнимает силу… Кстати, если у девушки короткие мочки, такая красавица любит гулять на стороне, не будь я Бхадра.
— Когда это ты стал таким знатоком женщин, Бхадра? Ты вроде бы холостяк.
— Я до сих пор не женился, потому что не женился мой старший брат. Ну и что? Я многое слышал от людей опытных, знающих в женщинах толк..
— Знал бы ты, какая у меня жена! Когда я впервые увидел ее, стрела бога Камы вошла в мое сердце по самое оперение. Она маленькая и стройная, моя девочка. А какая у нее легкая походка! Как позвякивают колокольчики на ее лодыжках!
Каждый вечер она вплетает в волосы цветы, красит ладони хной и сурьмит глаза. Она делает это, чтобы мне понравиться.
Лежа в своем загоне, Девадатта до боли стиснул зубы.
— А как она ладит с моей матерью! Когда я женился, я сразу понял, что песни и сказки — полная ерунда. Ведь в песнях свекровь мучает невестку, а в сказках наоборот. Но все это глупости!
Старший погонщик хмыкнул.
— Это не глупости, мой милый, — наставительно сказал он. — Просто песни поют молодые женщины, а сказки рассказывают старухи. В этом все дело.
Некоторое время Девадатта слышал только звук лопаты, которой перемешивали слоновью еду.
— А коса у моей жены черная, как перец, — сказал молодой погонщик. — Когда она расплетает ее, волосы рассыпаются по плечам. А кожа у нее нежного оливкового цвета…
Бхадра громыхнул котлом, вываливая еду.
— Кожа — это не главное.
— А что главное?
— Колено. Нельзя, чтобы колено было слишком маленьким или большим. Большое колено приносит несчастье и бедность, а маленькое… Знаешь, это будет похуже коротких мочек…
— Не знаю, что ты там говоришь о коленях. У моей жены замечательные колени.
— Не меньшее значение имеет зад, — продолжал старший погонщик. — Задняя часть у женщины должна быть круглой, мясистой и иметь правильную форму…
Девадатта тихонько застонал.
— Жена с таким задом будет приносить удачу, не будь я Бхадра. Однажды — это было в начале весны — я встретил именно такую вдову. Кстати, тебе и не снилась такая… Эта была настоящая женщина, а не какая-нибудь худышка. Она раздевалась передо мной, танцуя! А с каким желанием она раздвигала бедра! А как она стонала, когда я входил в нее!
Скрежеща зубами, Девадатта выскочил из загона. Он накинулся на бездельников, отчаянно бранясь и обещая в следующий раз, когда они забудут обмакнуть модаки в масло, распластать их на земле, как бычьи шкуры, обработать колючей плетью и натереть раны кирпичной крошкой. Вдруг он заметил, что погонщики смотрят на кого-то за его спиной. Девадатта обернулся.
Напротив открытых дверей слоновника стоял невысокий широкоплечий человек. Усы его топорщились, как у тигра.
4
— Так ты ушел? — У отца презрительно вытянулось лицо. — О, бык-громовержец! Ушел и признал себя побежденным?!
Девадатта мысленно поблагодарил громовержца и других богов за то, что их разговор никто не слышал. Они остались в слоновнике одни — отец отправил погонщиков к котлам. Не было сомнений, что в слоновьей еде будет довольно соли и сахара, шары модаки скатают по всем правилам и в масло тоже не забудут обмакнуть. Отец умел наводить на людей страх, даже не повышая голоса, а уж когда повышал… А еще отец умел узнавать все его тайны. Девадатге никогда не удавалось ничего скрыть.
— Но, отец… Неужели ты хотел, чтобы я…
— Нет! — Амритодана рубанул воздух ладонью. — Никогда не совершай насилие над женщиной. Будь властным, но насилия не совершай. Это противно заповедям кшатрия. Ты помнишь их, я надеюсь?
— Отец…
— Только не лги, что ты их забыл. — Взгляд отца стал колючим. — Твой наставник говорил, у тебя хваткая память.
