Она поднялась, подошла к Патрику и положила голову ему на плечо. Обняв жену, тот поцеловал ее в щеку и вдруг попросил:
— Слушай, напомни мне расспросить тебя о Валё и детском интернате.
— А что ты хочешь узнать? — поразилась Эрика.
— Потом объясню, — пообещал он, снова целуя ее.
Эрика знала, что он делает это нарочно, чтобы ее заинтриговать. Теперь она сгорала от любопытства, но ей придется ждать. Приставив руку ко лбу козырьком, Эрика разглядывала Валё. Отсюда был хорошо виден большой белый дом. Смогут ли они когда-нибудь узнать, что произошло там много лет назад? Эрика ненавидела книги и фильмы с открытым финалом, и статьи о нераскрытых убийствах в газетах вызывали у нее сильное раздражение. Но, начав копаться в деле Валё, она так и не нашла ответа ни на один из своих вопросов. Истина была скрыта во мраке.
Мартин застыл, положив палец на кнопку звонка. Вскоре послышались шаги, и ему пришлось подавить желание развернуться и уйти. Но тут дверь открылась, и Анника с удивлением посмотрела на гостя.
— Это ты? Что-то случилось?
Он выдавил улыбку, но Аннику было невозможно обмануть. Может, поэтому Мартин и пришел к ней домой. С самого первого дня работы в участке эта женщина была ему как мать, и только с ней он мог говорить откровенно.
— Ну, я… — выдавил он.
— Входи, — перебила Анника. — Сядем в кухне, выпьем кофе, и ты все расскажешь.
Молин вошел в дом и снял обувь в прихожей.
— Присаживайся, — пригласила хозяйка и начала готовить кофе. — А где Пия и Тува?
— Дома. Я сказал, что пойду прогуляюсь, так что скоро нужно идти домой. Мы собирались на пляж.
— На пляж? Лейя тоже обожает купаться. Мы на днях ездили купаться, так она отказывалась вылезать из воды. Маленькая выдра. Сегодня Леннарт снова повез ее на пляж, чтобы я могла тут прибраться.
Заговорив о дочери, Анника просияла. Прошел почти год с того момента, как она наконец смогла забрать домой приемную девочку из Китая. Им с мужем столько всего пришлось пережить, чтобы завести ребенка, и теперь вся их жизнь вращалась вокруг Лейи.
Лучшей матери, чем эта женщина, Мартин и представить не мог. Она была нежной и заботливой, с ней людям было спокойно и уютно. Больше всего ему хотелось положить голову ей на плечо и разрыдаться, но он не мог этого сделать. Если он сейчас заплачет, то уже не сможет остановиться.
— Я разогрею булочки, — предложила Анника, доставая пакет из морозилки. — Вчера испекла. Думала еще принести на работу.
— Разве в твои служебные обязанности входит снабжать нас выпечкой?
— Хм… Зная Мелльберга… думаю, если почитать контракт, то наверняка где-нибудь мелким шрифтом написано: «Обязана снабжать участок свежим хлебом домашней выпечки».
— Конечно же. Без тебя и булочной Бертиль не протянул бы и дня…
— Разве ты не знаешь, что Рига посадила его на диету? Паула говорит, что дома у них теперь только зерновой хлеб и овощи…
— Хотел бы я это увидеть! — рассмеялся Молин. Приятно было смеяться после стольких переживаний.
Микроволновка пикнула. Анника выложила булочки на блюдо и поставила на стол.
— Готово. Теперь давай рассказывай, что тебя так гнетет. Я уже давно заметила, что что-то не так, но ждала, когда ты сам расскажешь.
— Не хочу грузить тебя своими проблемами, но… — Он, к своему ужасу, всхлипнул.
— Глупости. Я всегда готова помочь. Рассказывай.
Мартин сделал глубокий вдох.
— Пия больна, — выдохнул он. Слова эхом разнеслись по комнате.
Анника побледнела. Видно было, что этого она не ожидала. Молин повертел кружку в руках, и внезапно его прорвало:
— Она уже давно чувствует усталость. С тех пор, как родилась Тува. Сначала мы думали, что это обычная усталость, связанная с рождением ребенка. Но Туве уже скоро два, а Пие становится только хуже. А недавно она нащупала на шее узелки…
Анника прижала руку ко рту. Она внезапно поняла, что последует дальше.
— Пару недель назад я пошел с ней на осмотр и по глазам врача догадался, что дело плохо. Ее сразу направили на обследование в Уддевалу. Завтра врач должен сообщить ей результаты анализов, но мы уже знаем, что он скажет… — снова всхлипнул Мартин, утирая слезы.
Анника протянула ему салфетку:
— Поплачь, тебе станет легче.
— Это несправедливо. Пие только тридцать. Тува такая маленькая… Я посмотрел статистику, и она не обещает ничего хорошего. Пия храбрится, но мне страшно. Так страшно, что я не могу разговаривать с ней. Мне больно ее видеть, особенно с Тувой. Я не могу смотреть ей в глаза. Я чувствую себя беспомощным трусом.
Молин больше не мог сдерживаться. Закрыв лицо руками, он громко зарыдал.
Анника обняла его за плечи. Она ничего не говорила, только обнимала его и гладила по спине. Через какое-то время он повернулся к коллеге и тоже обнял ее. Анника начала убаюкивать гостя, как убаюкивала маленькую Лейю.
Им повезло с местами в кафе «Бругган». На веранде было полно народа, и все заказывали бутерброды с креветками. Место у ресторана было выигрышное — у самой площади Ингрид Бергман, — и столики можно было ставить на причале.
— Я думаю, мы купим дом, — сказала Ия.
Леон Кройц повернулся к жене:
— Десять миллионов так просто из кармана не достанешь.
— Разве я это утверждаю? — Она потянулась и поправила покрывало у мужа на коленях.
— Оставь это чертово одеяло, я и так вспотел, — буркнул тот.
— Тебе нельзя простужаться. Ты же знаешь.
Официантка подошла принять заказ. Ия попросила бокал вина себе и стакан минеральной воды для супруга. Леон поднял глаза на девушку.
— Большое пиво, — добавил он к заказу.
Ия бросила на него взволнованный взгляд, но он кивком подтвердил свой заказ. Как и все, кто его видел, она старалась не пялиться на его ожоги. Когда официантка удалилась, Кройц перевел взгляд на море.
— Пахнет точь-в-точь как раньше, — произнес он, опуская изуродованные шрамами руки на колени.
— Мне это не нравится, но я смирюсь, если мы купим хороший дом, — сказала Ия. — На хибару я не согласна. И нам достаточно будет проводить здесь пару недель каждое лето. Больше тут делать нечего.
— А тебе не кажется неразумным покупать дом за десять миллионов, если мы собираемся использовать его только пару недель?
— Это мое условие, — заявила она. — Или сиди тут один.
— Ты же знаешь, что один я совершенно беспомощен, о чем ты мне так охотно напоминаешь при первой возможности.
— А ты когда-нибудь думал о всех тех жертвах, на которые я пошла ради тебя? Мне пришлось терпеть все те глупости, которые ты вытворял, не задумываясь о моих чувствах. А теперь тебе приспичило сюда приехать. Мало тебе игр с огнем?
