Любящая дочь сопроводит фотографии старушки, которая пускает слюни и ходит под себя, горестной и слезливой мольбой: ей совершенно необходимы средства на то, чтобы нанять мамуле сиделку. Более того, к письму она заботливо приложит бланк: заполните, подпишите — и пожертвованную вами сумму вычтут из ваших налогов…
Неизвестная вам мадам Гербетт из Пуант-а-Питра[19]вдруг окажется вашей близкой родственницей и стребует с вас денег на билет в Аррас (надо же вам наконец-то встретиться), затем — на покупку квартиры (не пристало ведь вашей кузине жить в тесноте!), а потом — за возможность попасть без очереди на прием к ее другу-целителю, способному избавить вас от лишних килограммов…
Не говоря уж о банкирах, которые сразу же начнут рассыпаться в любезностях и истекать медом: мадам Гербетт то, мадам Гербетт се, у меня вложения не облагаются налогом, инвестируйте в заморские владения… Закон Мальро…[20]Винный погреб… Золото и драгоценные камни… Вот только они не станут говорить с вами о налогах. О налоговой системе. О налоговом контроле. И уж конечно — о собственных издержках.
Я понимаю, о чем идет речь. Нет, обладание восемнадцатью миллионами евро — это не болезнь, вернее, это не моя болезнь. Это болезнь тех, кому выигрыша не досталось, это их собственные страхи, которые они пытаются привить мне, впрыснуть, как вакцину. И вот тут я возражаю. Есть же все-таки люди, сумевшие это пережить, правда? Я выиграла только восемнадцать миллионов. А как же те, кто выиграл сто, пятьдесят или хотя бы тридцать? Они же все это выдержали? Вот именно, об этом я и говорю, с загадочным видом отвечает психолог, вот именно… И тогда, только тогда я соглашаюсь на чашечку кофе. Как его — «Ливато», кажется… или, может быть, «Ливатино»? Во всяком случае, что-то в этом роде, знаете, такой маслянистый, с нежным, бархатистым вкусом… Да, с сахаром, спасибо. А она продолжает: случилось очень много самоубийств. Случилось много, очень много депрессий, разводов, драм… А какая разгоралась порой ненависть, чего только мы не навидались… Ножевые ранения. Удары, нанесенные головкой душа. Ожоги от бытового газа. Распавшиеся, разрушенные семьи. Лживые невестки и спившиеся зятья. Контракты с наемными убийцами, да-да, как в плохих фильмах. Я знала человека, который пообещал полторы тысячи евро тому, кто уберет его жену, говорит психологиня, тому, кто убьет ее, — жена выиграла без малого семьдесят тысяч евро. И знала зятя, который отрезал теще фаланги двух пальцев, выпытывая код ее банковской карточки. Я видела поддельные подписи и подделки почерка. Деньги лишают рассудка, мадам Гербетт, деньги — мотив четырех преступлений из пяти. Причина каждой второй депрессии…
Мне нечего вам посоветовать, мадам Гербетт, говорит она в заключение, я только делюсь сведениями, но если вам понадобится помощь, то для этого у нас есть группа психологической поддержки. Например… Дейзи Дак отставляет нетронутую чашку с кофе. Например: вы уже сообщили о выигрыше своим близким? Нет, отвечаю я. Вот и прекрасно, говорит она, в наших силах помочь вам найти слова, помочь вам подать эту новость таким образом, чтобы смягчить удар, а она непременно окажется для них ударом, вот посмотрите. У вас есть дети? Я киваю. Ну так вот — ваши дети сразу же начнут видеть в вас не просто мать, но мать богатую, и захотят получить свою долю. Да и ваш муж — может быть, он занимает достаточно скромную должность и зарабатывает немного? Да? Тогда, узнав, что произошло, он скорее всего захочет бросить работу и распоряжаться вашим общим состоянием, я говорю именно о вашем общем состоянии, потому что выигрыш будет принадлежать не только вам, но и ему, ведь он любит вас… Впрочем, даже если нет, в ближайшие дни и месяцы он уж точно будет твердить вам, что любит, и дарить цветы… На цветы у меня аллергия, перебила я психологиню, — ну, тогда… тогда шоколад, не знаю что, но в любом случае он станет вас баловать, а потом он усыпит вас, он вас отравит. Жизнь пойдет по заранее написанному сценарию, мадам Гербетт, по давным-давно написанному сценарию, алчность и зависть сжигают все на своем пути, вспомните Борджиа и Аньелли[21]и, ближе к нашему времени, Бетанкуров…[22]
Она потребовала от меня подтверждения, что я хорошо поняла все сказанное ею, и протянула карточку с четырьмя телефонными номерами, по которым я смогу в случае чего позвонить. Не стесняйтесь обращаться к нам, мадам Гербетт, и не забудьте: теперь вас будут любить не ради вас самой.
Наконец Дейзи Дак возвращает меня Эрве Менье.
Тот улыбается во весь рот, сверкает зубами.
Зубы у него в точности как у продавца первой нашей с Жо подержанной машины, синего «форда-эскорт» 1983 года выпуска. Мы купили ее на стоянке Леклера в мартовское воскресенье под проливным дождем.
Вот ваш чек, говорит Эрве Менье. Восемнадцать миллионов пятьсот сорок семь тысяч триста один евро и двадцать восемь сантимов, медленно и отчетливо, словно приговор, произносит он. Вы уверены, что не предпочли бы банковский перевод?
Да, уверена.
На самом-то деле я уже ни в чем не уверена.
~~~
Билет я взяла туда и обратно, и до поезда на Аррас еще целых семь часов.
Я могла бы попросить Эрве Менье (тем более что он и сам это предлагал) поменять мой билет на другой, есть же более ранние поезда, но погода хорошая, и мне хочется немного пройтись. Подышать свежим воздухом. Дейзи Дак меня оглоушила. Я в нокауте. Никак не могу поверить, что внутри моего Жо затаился убийца или хотя бы врун, а уж вор — такого и вовсе быть не может. Не могу себе представить, как дети смотрят на меня глазами Скруджа Макдака,[23]жадными вытаращенными глазами, — в комиксах моего детства, стоило ему увидеть что-то и страстно захотеть этим обладать, зрачки в его глазах тут же замещались знаками доллара.
