Она с облегчением увидела, как Уоттен открывает дверь в угловую комнату на самом верхнем этаже. Из нее открывался вид на восточные и южные лужайки и поля Миэршема. Стены были цвета густого темного вина и контрастировали с массивной светлой мебелью.
Широченная кровать с пологом на четырех столбиках, туалетный столик с зеркалом, комод, массивный письменный стол, стул у окна и еще один с роскошной обивкой у камина с полкой из инкрустированного красного дерева.
Две двери у дальней стены ведут в гардеробную, по одну ее сторону тянутся встроенные шкафы с ящиками, заполненными мужской одеждой; по другую – сиротливо стоят два ее маленьких чемодана.
Комната Уильяма, с облегчением подумала Франческа. Ну конечно, они поместили ее в комнату Уильяма. Роскошная комната, с прекраснейшим бельем и мебелью. Молодой и неземной Уильям, по-настоящему обожавший Сару.
Если бы только они могли приехать сюда и жить той достойной жизнью, о которой так мечтала Сара...
Франческа прошла по толстому ковру к туалетному столику и посмотрела в зеркало. Сейчас, когда ее лицо скрывала тонкая черная вуаль, она казалась такой же загадочной, неуловимой и отстраненной, как и Сара.
Но, сняв вуаль, она стала самой собой, неимоверно усталой, слишком молодой и слишком невинной. Совершенно не похожей на Сару.
Надо отбросить все сомнения, в панике подумала Франческа. Но сама комната Уильяма усиливала ощущение ущербности. Здесь все было чужим. Франческа не знала такой жизни.
Но ведь и Сара ничего о ней не знала, хоть ее и баловали подарками и деньгами богатые и влиятельные поклонники. До последнего дня Сара оставалась самой собой – земной, яркой, практичной и грубоватой в речи.
Такой ее и любил Уильям.
И такой должна стать она, подумала Франческа, разглядывая себя в зеркале, как бы это ни противоречило ее натуре. И какова бы ни была цена.
Она готова на все.
Он всегда находил убежище в библиотеке, среди книг в кожаных переплетах, заполнявших тянувшиеся от пола до потолка полки.
Это было единственное место в доме, где он мог укрыться от пагубного влияния семьи, зная, что никто ему не помешает.
Но сейчас его беспокоила Сара Тэва.
Она оказалась совершенно не такой, как он ожидал.
Сдержанная, умелая, привлекательная, она перевернула все его представления о себе, и теперь Алекс не знал, что ему с ней делать.
Она вовсе не была грубой и вульгарной, как доносили его информаторы, когда Уильям сошелся с ней.
Не была она и наглой, вызывающей. Напротив, обладала изысканными манерами и отличным вкусом, недаром Уильям выбрал ее себе в жены.
Проклятие! Окажись она вульгарной дрянью, все было бы куда проще. По крайней мере, он смог бы понять, почему она танцевала обнаженная перед восхищенными толпами знати и черни.
Впрочем, зачем ему это понимать? Она такая, какая есть. Выставляет напоказ свои прелести, бесстыдно использует свое тело, чтобы получить то, что ей нужно.
Она получила Уильяма, накрепко привязала его к себе, к пульсирующему чувственному ритму своего роскошного тела.
Это невероятно. Эта женщина. Это тело. Ее острый язык, бездонные черные глаза, элегантный, таинственный вид.
Она непостижима. Леди в жизни, распутница на сцене.
Но именно такая противоречивость и привлекает мужчин, подумал Алекс со злостью.
Теперь уже ничего нельзя изменить. Жребий брошен. Он сам этого хотел.
– Она здесь?
Алекс резко обернулся. На пороге стоял Маркус в одеянии священника.
– Боже, Маркус, не подкрадывайся так ко мне! И вообще, что ты здесь делаешь?
– Ну, как выглядит это создание? – спросил Маркус, входя в комнату.
– Невероятно, – коротко ответил Алекс, отвернулся и уставился в окно.
– Она ужасна? Бедный Уильям. Ничего, Алекс, не тревожься. Я лично займусь спасением ее души.
– Она, скорее, развратит твою душу, – пробормотал Алекс. – Держись от нее подальше, Маркус. Сомневаюсь, что она мечтает об искуплении грехов.
– Спасение приходит туда, где его меньше всего ждешь, – напыщенно заявил Маркус. – Но я пришел сообщить тебе, что гроб с телом Уильяма стоит в церкви. Все сделано так, как ты велел.
– Благодарю.
– Она будет на службе?
– Будет.
– Матушка не придет.
– Обязательно придет, Маркус. – У Алекса не было на этот счет никаких сомнений. Что бы ни говорила Джудит, она поступит так, как положено.
Наступило молчание. Маркуса снедало любопытство, и Алекс хорошо понимал.
– Она вульгарна? Она прилично выглядит?
– Ты увидишь ее достаточно скоро, – ответил Алекс, отказываясь удовлетворить любопытство брата. – У тебя все, Маркус?
– Алекс...
– Больше говорить не о чем. Полагаю, тебе нужно написать проповедь, и ты не станешь злоупотреблять моим радушием...
Маркус хотел что-то сказать, но раздумал и отвернулся, потом снова повернулся к брату.
– Ты всегда поступаешь по-своему, не так ли, Алекс?
– Всегда, – ответил Алекс. – И тебе лучше помнить об этом.
– Мой дорогой Алекс, ты никогда никому не даешь этого забыть.
Стук в дверь разбудил Франческу, и она не сразу поняла, где находится.
– Мисс? – Голос был мягким, низким, женским. – Мисс, я пришла распаковать ваши вещи.
Служанка. Одна из многих, с которыми Франческу недавно знакомили.
Она выбралась из постели, открыла дверь.
– Прошу прощения, мисс... меня зовут Агнес.
– Да, конечно. Агнес. – Франческа с трудом соображала, но все же была уверена, что совершенно не хочет, чтобы бойкая Агнес рылась в ее вещах или в вещах Сары.
Глаза Агнес расширились.
– О, я разбудила вас, мисс?
– Да, я дремала. Я позову вас попозже.
– Прекрасно, мисс. – Агнес присела в реверансе. Франческа, захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза.
О Боже. Теперь она уже полностью проснулась.
Все эти слуги. И все непристойные костюмы Сары. Что же ей с ними делать? А с одеждой Сары? Какая ужасная идея – привезти их с собой. Но еще хуже выдавать себя за Сару. Это просто катастрофа.
Ей не справиться с этим.
Франческа схватилась за голову. «Что бы сделала Сара? – спросила она себя и тут же ответила: – Сара победила бы врага. Взяла бы в свои руки бразды правления в доме, убежденная в том, что рождена для жизни в роскоши и праздности».
Почему, ну почему Уильям не поселился в этом доме наперекор всем? Миэр не смог бы ему отказать при остальных членах семьи, которые, по идее, должны были принять сторону Уильяма, обедневшего младшего сына, если даже не поддерживали его решения жениться на Саре.
