Дома в Сканно карабкаются по горному склону, и я приготовился увидеть лабиринт узких полутемных улиц. Городок знаменит главным образом великолепием местной женской одежды, однако я этого не заметил. Напротив, мне встречалось много старушек в черных платьях и повязанных на голове цветных шарфах. Ничто даже отдаленно не напоминало роскошные иллюстрации из альбомов, посвященных итальянскому костюму. Молодые женщины Сканно были одеты так же, как и девушки из прочих мест. Думаю, трудно было бы заставить их носить тяжелые, плотные и дорогие одежды своих бабушек.
Ювелиров Сканно, искусство которых славилось на протяжении столетий, все еще можно найти в подвалах городка. Они изготавливают золотые запонки, сережки и разные женские украшения, которые раньше покупали лишь очень богатые дамы. Некоторые модели восходят к временам марсов. Я купил пару длинных серег у ювелира в маленькой темной мастерской. Думаю, что такие сережки можно выставить в музее древнеримских ювелирных украшений, и ни у кого подозрения не вызовет время их изготовления.
Я прибыл в Сканно в день, который бывает раз в году. В первую неделю мая из часовни возле озера Сканно, в двух милях от города, привозят богиню дождя и ставят на алтарь в городскую церковь, где она будет находиться в течение месяца. Это — Мадонна дель Лаго, или Аннунциата, и она сохранилась с древних времен. По виду это — небольшая кукла, не более фута в высоту, одетая как испанская Дева Мария. На ней золотые цепочки и другие дары. Часовня с фресками на стенах, где она стоит остальное время года, находится на краю очаровательного озера. Часовня частично вырублена из скалы. Когда-то это была пещера.
Местный художник, Элия Убальди, который пишет пейзажи Сканно, раскупаемые зимними туристами, рассказал мне, что, как только Мадонна является в Сканно, «немедленно проливаются хорошие дожди», и, словно в подтверждение ее слов, на небо набежали тучи, и в городе начался дождь. Мы пошли посмотреть на Мадонну. Она стояла в старинной церкви за частоколом свечей. Перед нею склонились коленопреклоненные женщины и молились, глядя на нее в свете свечей.
Вечером мы пустились в пешую прогулку по узким средневековым улицам — то карабкались вверх, то спускались по булыжным мостовым, подходили к красивым арочным дверям с каменными орнаментальными щитами. Сканно в XV веке был зажиточным городом, специализирующимся на шерсти. В горных городках и деревнях есть теперь электрический свет, все они сделали шаг от мира свечей в мир электричества, радио, телевизоров и холодильников. Странно, но снег, который раньше изолировал Сканно от мира, теперь сделал его популярным зимним курортом. Местные жители уже не удивляются кабинкам, возносящим лыжников на горные вершины. Мы с Убальди исследовали старинные улицы, когда он вдруг остановился перед каменным зданием и спросил, не хочу ли я осмотреть библиотеку. Наверху мы нашли несколько комнат, на стеллажах которых я увидел хороший выбор современной итальянской художественной литературы, несколько фолиантов XVI и XVII веков и книги, посвященные городу. Была тут и книга посетителей ныне исчезнувшего отеля. Вроде бы он назывался «Альберго-Пейс». В книге, как сказал библиотекарь, один англичанин что-то написал. Нам удалось отыскать эту запись: «Я дважды останавливался в этом отеле и был очень доволен. По сравнению с другими итальянскими городами того же размера, что Сканно, он выгодно отличается как условиями, так и едой. Хозяин отеля чрезвычайно любезен. Норман Дуглас. 23 августа. 1910».
В мечтах о комфорте я остановился в двух милях от Сканно, в гостинице возле озера. Здание было построено для зимних туристов, и оно слегка напомнило мне австрийские или швейцарские гостиницы. Такого сходства добиваются либо сознательно, либо оно рождается из ассоциаций. Я был единственным постояльцем: сезон закончился. После заката резко похолодало, подуло с заснеженных вершин. К счастью, служащие отеля заботились о тепле, и даже в коридорах стояли масляные обогреватели. Два таких обогревателя были и у меня в номере. Утром я отворил окна и увидел внизу голубое озеро, нежащееся в ранних солнечных лучах. Напротив, у края воды, стояла часовня Мадонны дель Лаго, расставшейся на время со своим божеством. Это было любопытное маленькое святилище, с фресками от пола и до потолка и темно-синим куполом с рассыпанными по нему золотыми звездами.
Однажды днем я с удивлением заметил, что перед зданием гостиницы стоит пыльный автомобиль с английским номерным знаком. Позднее я встретил англичанина и его жену. Они возвращались домой через Италию и Францию после отдыха в Сорренто. Англичане рассказали, что сделали крюк специально: очень уж хотелось увидеть женщин Сканно в их великолепных костюмах. На такое путешествие их сподобила устаревшая информация, данная в путеводителях, и они ожидали увидеть здесь романтический антураж, на который с такой готовностью клюют туристы. Когда я сказал им, что никаких роскошных костюмов они здесь не увидят, супруги пришли в раздражение, и женщина протянула мне цветные открытки.
— Да они должны здесь быть! — воскликнула она. — Я купила эти открытки в отеле.
Я сказал, что одного вида фотоаппарата достаточно, чтобы старые женщины в черной одежде бросились бы в дом и исчезли с балконов, даже если на них всего лишь будничные платья. И высказал предположение, что на красивых открытках фотограф запечатлел специально приехавшую с ним модель или просто собственную миловидную жену или дочку. От такого цинизма англичанка взъярилась и в доказательство своих аргументов показала путеводитель Бедекера 1962 года издания, в котором мы прочитали, что «женщины носят одежду любопытно сурового стиля, а в церкви сидят на полу, как это делают на Востоке». В воскресенье утром мы посетили мессу, надеясь увидеть подобную сцену, но обнаружили, что в церкви полно старушек в черных платьях и цветных шарфах на головах. Все они сидели на скамейках. Но в 1913 году 0ни сидели на полу. Об этом упомянула и Эстелла Канциани.
«В церкви они всегда сидят скрестив ноги, — писала 0на, — только вместо того чтобы опираться на пол, балансируют на щиколотках, а локти держат на коленях. В доме они обычно сидят точно так же. Стульями не пользуются».
Вскоре после отъезда английской пары в отеле состоялась свадьба или, вернее, свадебный завтрак, который затянулся до вечера. Я надеялся, что наконец-то увижу женщин Сканно в их знаменитых костюмах, но, кроме одной маленькой старушки, все пришли в современной одежде. Невеста, девушка мощного сложения, чья фея, должно быть, отлучилась, когда новорожденной надо было вручить в подарок красоту, с трудом втиснулась в белое свадебное платье. На женихе, мужчине зрелых лет, — мне сказали, что он чиновник, — был взятый напрокат костюм-визитка. Дама в старинном костюме, казалось, забрела сюда из элегантного и праздного века. Голову, поверх кружевного белого чепца, украшала остроконечная шляпа, какую мы видим на большинстве портретов Марии Стюарт. Я разглядел темное платье с пышными рукавами, нарядный передник и черные туфли с стальными пряжками. Гвоздем программы стал гигантский белый торт. В противоположность распространенным обычаям, он так и не был разрезан. После бесконечных речей общество собралось возле маленького украшенного лентами автомобиля. Послышались поцелуи. Жених дважды облобызал священника, а когда новобрачные скрылись за поворотом, я подумал: кто знает, может, благоразумная финансовая сделка будет, в конце концов, не хуже союза, основанного на страсти. Мы с Убальди обедали в пустой комнате. Напротив работал хороший телевизор, его включили из уважения к нам. Подали озерную форель, за ней последовали polio diavolo[5]и кувшин отличного красного вина. Отец Убальди эмигрировал в Америку, там родился его брат, и Убальди страшно хотелось уехать в страну, о которой многие итальянцы думают как об Эльдорадо. В войну мучился страхом, что может по приказу выпустить гранату в американца. «А что если бы он оказался моим братом?» — сказал он. В его голосе был ужас: гражданская война раздирала душу на две половины — гражданский долг и родственную любовь.
