Над штабом послышался нарастающий рев пикирующего самолета, донесся пронзительный свист, и в военном городке, одна за другой, начали рваться бомбы... А в ответ гулко забухали зенитные пушки, застучали крупнокалиберные зенитные пулеметы...
Связь прекратилась. Несмотря на все старания, майору не удалось связаться ни с округом, ни с командованием соединений Красной Армии, ни с областными советскими и партийными организациями. Тогда Курзанов приказал радисту передавать открытым текстом по волне, установленной для погранотряда, короткую телеграмму:
«Всем, Всем, Всем! Германия начала военные действия. Начальник отряда майор Курзанов».
3
Закомолдин сел удобнее, опираясь спиной на ствол сосны. С неприязнью глянул на свои хромовые командирские сапоги, запыленные, в ошметках засохшей грязи. А еще недавно они блестели, как зеркало, начищенные, отполированные суконкой. Провел ладонью по щекам, ощущая жесткую колкость. Вспомнил, что брился последний раз четыре дня тому назад, в короткие передышки между боями, в подвале казармы при свете огарка. Мельком отметил, что внешний вид у него явно не командирский, но это его не затронуло. Проскользнуло мимо сознания, машинально зафиксировал, как факт, и все. С досадной тревогой подумал о другом. И эта тревога отбросила все иные мысли. Как же они беспечно провели ночь? Сергей ругнул себя последними словами. Лейтенант, да еще пограничник! А не выполнил элементарных уставных требований: не выставил караул, не назначил дежурных. А если бы немцы вздумали их преследовать, тогда что? Перебили бы сонных, как куропаток...
Сергей оценивающе оглядел крошечную поляну, на которой в кустах можжевельника, прямо на траве, под деревьями, не выпуская из рук оружия, спали бойцы. Уставшие, изнуренные бесконечными боями, оглохшие от артиллерийских обстрелов и бомбежек, измотанные бессонными ночами... Позиция была явно проигрышная, для обороны совсем непригодная. А где можно было найти лучшую в лесу, да еще ночью? Закомолдин передвинул с живота на бедро кобуру пистолета. Он знал, что у него еще есть две обоймы. В кармане галифе, выпираясь крупным яблоком, лежала граната-лимонка. Вот и все его оружие. Негусто. А что у остальных? Да и сколько пограничников вышло, вырвалось вместе с ним?
Закомолдин поискал глазами сержанта Неклюдова. Тот в последние часы боя находился рядом, они и по лесу бежали вместе, подбадривая друг друга. Он должен быть где-то неподалеку. Закомолдин помнил, как в темноте они добежали сюда и Неклюдов громко повторил команду лейтенанта:
– Все, ребята, короткий привал. – И добавил от себя: – Чтобы ни звука!
Сержанта поблизости не было. Закомолдин насторожился.
Сухо треснула ветка. Закомолдин рывком положил ладонь на кобуру, пальцами привычно расстегивая ее, вслушивался. Кто-то шел к поляне. Проснувшиеся бойцы схватились за оружие. Клацнул затвор, и этот резкий металлический звук грозно прозвучал в сонной лесной утренней духоте.
– Свои! – раздался голос Неклюдова, как бы предупреждая действия. – Свои! Осторожнее, а то продырявите ни за что!
Раздвинулись кусты, и на поляну вышел рослый сержант и с ним еще трое наших пехотинцев. Один из них был ранен в ногу и шел, опираясь на сучковатую палку, у другого была забинтована голова и сквозь грязный бинт темными пятнами запеклась кровь. Все с винтовками. Третий, самый рослый, под стать Неклюдову, белокурый, нес на плече, взявшись рукой за ствол, ручной пулемет.
– Товарищ лейтенант, – Неклюдов шагнул к Закомолдину. – Свои вот, говорят, что из Бреста топают. Обнаружил я их тут рядышком. Сидят, притаились. Но мы ж пограничники, товарищ лейтенант, дело привычное.
– Обнаружил, говоришь? – насторожился Закомолдин и мысленно еще раз чертыхнулся за свою беспечность, ведь вместо этих своих бойцов могли находиться и фашисты.
– Так точно, обнаружил, – улыбнулся Неклюдов, и улыбка на его усталом, чумазом лице получилась добрая, открытая. – Едва светать стало, товарищ лейтенант, поднялся я, по привычке решил разведку произвести вокруг нашего привала. На всякий случай и чтоб знать, где ж мы заночевали и нет ли какой прямой угрозы нашему привалу. Ну и наткнулся на них, на этих троих, шагах в пятидесяти отсюда в сторону восхода солнца. Думал, что немцы, стрелять приготовился, а это свои.
– А ты нас вовсе не обнаруживал, это мы еще с ночи вас засекли. Тоже подумали, что немцы. Чуть было огонь не открыли, когда напрямик по кустам ломились. Да голоса услышали, матюки ваши, и поняли враз, что свой брат, русские.
Опираясь на сучковатую палку, шагнул вперед раненый в ногу. Он, видать, был у них за старшего. Невысокого роста, крепкий телом. Настороженный взгляд из-под белесых бровей. Лицо чуть скуластое, в веснушках. Только темные круги под глазами да солдатская одежда, порванная и перепачканная, свидетельствовали о бессонных ночах и перенесенных боях.
– Старший сержант Шургалов, – представился он лейтенанту, прикладывая ладонь к пилотке, и, назвав свою воинскую часть, кивнул на своих товарищей: – Пулеметчик, сержант Ляхонович и шофер, рядовой Червоненко. – И грустно закончил: – Вот, кажись, и все, что осталось от батальона...
Закомолдин молча смотрел на Шургалова. Неужели они из Бреста? Воинскую часть, которую тот назвал, лейтенант знал. Она действительно располагалась в самой Брестской крепости, в ее центральной части, в Цитадели, и, как он помнил, занимала угловые массивные двухэтажные кирпичные казармы и полукруглые бастионы, да еще и рукав реки. Там укрепления были серьезные, сделанные давно из камня и бетона, не то что у них, в пограничном отряде. И то они больше недели держались... А в крепости за каменными толстыми стенами, в боевых отсеках, да имея запасы продовольствия и боеприпасов, как думал Сергей, сражаться было легче, чем им, пограничникам. Ему казалось, что крепость невозможно взять штурмом. Там можно держаться до подхода наших. Тем более и войск в крепости имелось достаточно. Закомолдин точно знал, что в крепости располагались две дивизии, каждая из которых насчитывала не одну тысячу штыков, не считая других подразделений, включая и пограничников.
Закомолдин с неприязнью смотрел на пехотинцев. Неужели они из самой крепости? В такое не хотелось верить. И он строго спросил:
– Номер воинской части?
Старший сержант снова назвал свою часть. Назвал фамилию командира и комиссара. Закомолдин про себя отметил, что тот говорит точно.
– А где располагалась ваша часть?
– В Цитадели, где река Муховец впадает в Буг, были наши казармы...
– Почему были?
– Разрушены до бетонных подвалов бомбами и снарядами... Потому и на прорыв пошли. Чтоб к своим пробиваться...
Закомолдин задумался. Он впервые видел перед собой окруженца и отступленца. Он так и подумал «окруженца» и «отступленца». Лейтенант не сомневался, что тот говорит правду. Но в его правду не хотелось верить.
Шургалов по-своему понял молчание лейтенанта. Пограничники, он знал, войска особые. В них не каждого брали. А сейчас тем более, время военное. Только отставать от этого отряда и пробиваться самостоятельно ему никак не хотелось. «Если даже не примут, то все равно не отстанем, будем следом идти, – подумал он, – ни за что не отстанем». И неспешно расстегнул нагрудный карман гимнастерки, вынул красноармейскую книжку и комсомольский билет:
