— Желаю всего хорошего в Вальборге, сэр.
Прежде чем Ван смог ответить, ревенантец показал ему спину и заспешил прочь.
— Просьба не забывать ваш багаж. — Голос, послышавшийся из скрытого динамика, был женским. — Вас просканируют при высадке. В случае возникновения вопросов вам предстоит встреча со служащим порта. Порой сканеры не так точны, как хотелось бы. А порой пассажиры могут неверно понять, что дозволяется ввозить на Готланд, а что нет…
Ван забрал свой багаж, не торопясь, но и не мешкая, и покинул челнок. Неся мешки в руках, он зашагал по туннелю для прибывающих. В двадцати метрах от входа его вкрапления уловили признаки работы сканера. Он не сбавил шагу, с трудом представляя себе, чтобы хоть что-то из его имущества послужило поводом для недоразумений. Туннель вывел Вана в лишенный окон коридор десяти метров шириной, немного впереди расширяющийся до зальца метров двадцать в ширину, но лишь десять в глубину, примыкающего к автоматическим воротам. Стены облицовывал мрамор в голубых прожилках, и никакой резьбы, колонн или иных украшений. До зальца оставалось три-четыре шага, когда один-единственный скандийский портовый служащий вышел из кабинки у левой стены и поманил коренастого усатого мужчину перед Ваном.
— Сэр, минуточку, пожалуйста.
— Могу я спросить, в чем дело? — отозвался тот. На нем был темно-синий трикотажный костюм, какие предпочитают для внутрисистемных разъездов функционеры и немногочисленные коммерческие технопутешественники.
— Сканирование при высадке обнаружило в вашей сумке то, что может быть сочтено контрабандой. Нам бы хотелось проверить.
— Единственное, что у меня есть, это образцы товаров, и я декларировал их на орбитальной станции.
— Вполне возможно, сэр. Если они в списке дозволенного, вы через минуту продолжите путь.
— Мне сказали, что все в порядке. — И коренастый мужчина вздохнул, протягивая наплечную сумку.
Никто и не взглянул на Вана, когда тот, повернув налево, обошел эту парочку, а затем зашагал вперед к одному из пропускных устройств, просканировавших его и тут же отворивших створки.
Снаружи под крытым портиком, поддерживаемым прямоугольными столбами того же мрамора в голубых прожилках, ждал ряд наземных машин. У каждой на крыше, прямо над ветровым стеклом, один-единственный серебряный треугольник, каждая щеголяла сияющей металлической отделкой особого оттенка. Полуденное солнце позади портика было таким ярким, что, даже находясь в тени, машины светились, словно изнутри. Ван шел за гибкой женщиной в темно-сером деловом трикотажном костюме. Она шагнула к первой машине, а Ван двинулся ко второй, металл которой светился зеленовато. Отворилась боковая дверца багажника, и он поставил туда мешки, но наплечную сумку оставил при себе, вместе с ней скользнув на заднее сиденье.
— Куда едем, сэр? — спросила женщина-водитель, даже не обернувшись, чтобы взглянуть на Вана.
— Посольство Республики Тары. На бульваре Кнута.
— В посольство Тары. Хорошо. — И машина помчалась прочь от космопорта.
Несколько минут повозка бесшумно скользила по шоссе, сбегающему по склону от челночного порта к Вальборгу, раскинувшемуся на восток от зеленых холмов у голубого залива. Сам город казался лоскутным одеялом из зеленых участков и белых каменных зданий, не считая гавани, которая производила впечатление сложенной из белого камня: склады, конторы и пирсы. Даже океанские суда виделись белыми в ослепительном свете солнца.
— Я впервые в Вальборге. Что мне следует знать такого, чего никто и не подумает мне объяснить?
Водитель рассмеялась.
— Времени нет все перечислить.
— Вы могли бы начать, — предложил Ван.
Она кивнула. И, миг спустя, заговорила:
— Первое. Здесь нет места, где подают подлинную скандийскую еду. А если и есть, вам не захочется пробовать. Большую часть исконно скандийского питания составляла рыба, выбеленная хлоркой, а затем обильно просоленная, и тесто, похожее по вкусу на штукатурку.
— А есть какая-нибудь хорошая морская пища?
— Хороши ледяные крабы, а кое-где водятся довольно неплохие гигантские моллюски. Еще имеются блюда из птицы и мяса. Недурны горные перепела.
— Есть какие-нибудь особенные достопримечательности?
— Пурпурный прилив в Эшене, но он лучше всего на рассвете. Лично я думаю, что особенно впечатляет Скальный Шпиль в Кируне.
— Это там?.. — И Ван не стал говорить дальше.
— Там находилась личная резиденция барона Бирнедота. Он был последним комиссаром, прежде чем Скандья провозгласила независимость от Ардженти. Ее содержат в том самом виде, как в то утро, когда он ее покинул и его убили арджентийские снайперы. — С минуту водитель ничего не говорила.
Своими вкраплениями Ван ощутил, как что-то нарастает, но ничего определенного, просто прилив энергии. Он выглянул из машины. Непосредственно у дороги с обеих сторон тянулся пейзажный парк с вьющимися каменными дорожками и высокими вечнозелеными породами — фигурно постриженными можжевельниками и пихтами. Ван не увидел никаких деревьев, сбрасывающих листву, не было и кустов. В парке прогуливалось совсем немного людей на большом расстоянии друг от друга.
— Простите, — нарушила молчание водитель. — Я приведу себя в порядок сразу же, как только вас высажу.
— Я понимаю. — Ван помедлил… — Я ничего не знал об убийстве. Это все еще дает о себе знать… я имею в виду отношения с арджентянами?
— Для большинства людей — нет. Ведь это было около двухсот пятидесяти лет назад. В те дни нам гораздо больше беспокойства доставляли ревяки. Не то чтобы здесь имелись осложнения, но когда арджентяне идут внутрь Рукава, а ревенантцы наружу, и никто из них особенно не любит друг друга… короче, нужно быть слепым и глухим, чтобы не знать тревог.
— С чем-то всегда что-то неладно, — разрядил обстановку Ван.
— Говорят, что вы, таряне, тоже не очень любите ревенантцев.
— Мы тоже встревожены, — признался Ван. — Все не так скверно, как в годы войны между Эко-техами и ревяками… Но… Никогда не угадаешь.
Водитель увела машину с шоссе, и через сканирующие ворота они въехали на широкий бульвар.
— Это и есть бульвар Кнута. Но ваше посольство еще в двух щелчках к северу.
— А другие посольства поблизости есть?
— Все они не далее чем в щелчке от бульвара, кроме ревячьего. Оно в передней части их анклава на юге.
Женщина махнула в сторону зеленого с золотым здания, изобиловавшего причудливыми плавными кривыми.
— Это Кельтирское посольство, и там же консульство.
Ван подумал, что сооружение, безусловно, отражает кельтирскую тягу к пышности.
— Это правда? — спросила водитель.
— Что правда?
— Вы явно старший офицер, не так ли?
