— Дружина Рьявенкрика велика, но сможет ли крепость выстоять в одиночку… — Грим в задумчивости провел кольцом по столу. — Вес не собирается выслать туда корабли?
— Когда я выезжал из Фюрката, об этом и речи не было. Грим в ответ только недоуменно поднял брови, но Бранр молчал.
— Едешь с нами, Бьерн? — спросил вдруг Грим собутыльника.
— Не сейчас. Возможно, еще напьемся вместе в кабаках Рьявенкрика, хохотнул великан.
— А что будет со мной?
Все четверо удивленно повернулись на голос. Из своего темного угла растерянно выбрался мальчишка, называвший себя воспитанником Тровина.
— Мой наставник, скальд Круга, послал меня к тебе. — Голос его чуть дрогнул.
«Не от страха ли?» — усмехнувшись, отметил про себя Бранр.
— Еще один посланник, — хмыкнул Грим, но мальчишка храбро выдержал тяжелый взгляд пронзительно-синих глаз. — Зачем?
— Не знаю.
— Не знаешь? Что ж, придется завернуть к Тровину в усадьбу. Пойдешь на это? Что, как он признает в тебе вора?
— Тровин мертв! — Мальчишка был бледен как полотно, даже губы у него и те побелели.
— Так, значит, Молчальник мертв, — протянул Глам. — И судьба скальда Норнам подвластна. Что это было? Открылась старая рана? Или лихорадка?
— Он сгорел.
В комнатенке повисло настороженное молчание. Стол и занавешенное плащом окно перед Гримом как будто качнулись, но, закрыв глаза, он на обратной стороне век вдруг увидел…
…колодец, жухлая трава, летний полдень, вода из колодца так холодна, что ломит зубы… Полдень неожиданно сменился вечером, и Грим увидел Тровина, сидящего на пороге, а рядом с ним…
— Тебя зовут Скагги, и ты — из рода Хьялти с Шетландских островов. Ты ходил в поход с дружиной Гутхорма и Тровина на «Хорнварне», а потом спустя пару зим исчез вместе с ним после того, как Вес… разрыл… привез старый клад, так?
— Да… — не совсем уверенно протянул мальчишка, потом лицо его вдруг просветлело. — Я вспомнил! Я тебя вспомнил! Ты прошлым летом приезжал к нам в усадьбу! У тебя еще тогда конь расковался…
— Верно, — без улыбки согласился Грим. — Так зачем Тровин отправил тебя ко мне и что сталось с самим стариком?
— Ну, не такой он уж был и старик, — буркнул Хромая Секира.
— Не знаю… Я… я не помню.
По лицу Скагги внезапно прошла судорога будто от ужасной боли, он покачнулся и рухнул бы, корчась, на дощатый пол, если бы Бьерн с удивительной для такой туши ловкостью на подхватил его, и осторожно, будто сжимал в кулаке сырое яйцо, не опустил на скамью. Мальчишка скатился на край, стал сползать, ноги у него непроизвольно подергивались.
— Рив… дощечка… Рив… — невнятно бормотал он сквозь стиснутые зубы.
С помощью дана Глам растянул Скагги на скамье и прижимал к ней судорожно подергивающиеся руки и ноги, пока Бранр откупоривал флягу, которая висела у него на поясе, чтобы влить в рот Скагги пару глотков пахнущего травами отвара. Вскоре мальчишка перестал корчиться и задышал ровнее.
— Рив — это река, которая южнее отсюда впадает в Гаут-Эльв, неширокая, но когда сходят снега, воды в ней прибавляется вдвое, и у порогов она бывает довольно бурной, — пояснил для Глама и Бранра Грим.
— Он поджидал меня у переправы, а потом отобрал дощечку с рунами и меч, а потом… — выпалил вдруг Скагги.
— А что, Тровин не учил тебя владеть мечом? — с едким удивлением поинтересовался Грим. Его вовсе не радовала перспектива нянчиться с неумехой да еще припадочным.
— Учил, — с обидой отозвался Скагги. — Этот путник обманом выкрал ее у меня… А меч… он ведь предлагал разделить с ним ужин… — Лицо его снова перекосилось не то от боли, не то от обиды. — Я пытался вернуть дощечку, мы схватились, — горячо затараторил он, — но песок у меня под ногами пополз, и мы оба скатились в Рив. А где-то у порогов я его потерял…
Говоря это, Скагги обращался к Бранру Хамарскальду, который вызывал у него больше доверия, чем хмурый Глам или переменчивый Грим. Посланник Круга скальдов был коренаст, широк в плечах, и кожа его обветрилась за время дальних морских походов. Похоже, Бранр любил вольный ветер, в отличие от Тровина, который большую часть времени проводил в каморке над рунами, или его соседей, коротавших свой век между амбаром, землянкой и кабаком. Бранр был моложе, чем, по представлениям Скагги, полагалось быть скальду, а резкие и суровые сейчас черты лица, если верить морщинкам у глаз и углов рта, должно быть, частенько скрашивала лукавая улыбка.
— Оставь его, Грим, — неожиданно вмешался Хромая Секира. — Ты пытаешься насильно вернуть потерянную память, дружок, — продолжал он, обращаясь к Скагги, — напрасно. Она не потеряна, только лишь скрывается где-то глубоко в тебе, а в отместку за твои старания скручивает тебя болью. Боюсь, с этим нам самим не справиться. — Он перевел взгляд на Бранра. — Надо бы отвезти его в Фюркат, показать Оттару с Амунди, может, они что придумают.
— Зачем? — все еще несколько неприязненно спросил Грим.
— Сам рассуди. Кто как не Тровин был ближайшим другом Весу? Кто как не он уговорил Круг поддержать его? А сам потом неожиданно исчез? И все это как-то связано с раскопанным курганом. Скагги, конечно, причины не знает, а вот с дедом твоим поговорить следует. Это во-первых. А во-вторых, не простой это, мне думается, был пожар. Не такой глупец был Тровин, чтобы преспокойно сгореть в собственном доме. И не стал бы он посылать мальчишку с какими-то вестями к тебе, не будь это что-то необычайно важное…
— Это не пожар был, — неожиданно вмешался Скагги, он уже оправился настолько, что смог сесть без посторонней помощи. — На нашу усадьбу напали, я насчитал пару дюжин человек…
— И ты бежал? — теперь неприязнь и обвинение зазвенели уже в голосе Бьерна.
— Тровин приказал мне, — снова принялся горячо оправдываться парнишка. Он, мне тогда показалось, заранее откуда-то знал, что они придут. Хотя, да возьмет меня Хель, я не слышал цокота их копыт. А Тровин… Тровин еще с вечера велел мне седлать коня… И когда окружили усадьбу, он сказал, что руны на дощечке важнее, чем его жизнь. — Голос Скагги предательски дрогнул. — И еще он сказал, что свое он здесь совершил.
В комнате снова повисло молчание, Скагги украдкой взглянул на крючконосого Грима и увидел, что лицо у того не гневное, а очень серьезное, усталое и какое-то даже печальное. Скальды обменялись взглядами.
— Нам нужна его память, — подвел итог размышлениям Бранр.
Грим вздрогнул, он давно уже отвык от того, чтобы кто-то читал его мысли, отвык от этого ощущения единения мастеров рун, как, впрочем, давно уже позабыл, что значит думать не только за себя и во благо одному себе.
К тому времени, когда они добрались до переправы через Рив, похмельный звон в голове Грима сменился тупой ноющей болью. Сама голова, казалось, готова была вот-вот расколоться на части. На душе было отвратительно, хотелось рухнуть хоть на голую землю, и спать, спать, спать… Хотя какое там спать, сновидения его теперь будут полны невнятных образов и тревожных знамений. Принесла нелегкая этого Бранра с его кольцом. В необходимость своего присутствия в Фюркате Грим не верил. Отец при смерти? Ну так для воина рана в бою — пусть и смертельная — не в диковину, смерть в бою — прямая дорога в Вальгаллу…
