Если Дерини и хотел развеять возникшие опасения у собравшихся, то едва ли он в этом преуспел. Из всех них один лишь Хьюберт остался невозмутимым.
— Король не так глуп, чтобы позволить Дерини коснуться его, — ровным голосом заметил архиепископ. — Торентцев он опасается куда сильнее, чем нас.
— Пусть лучше боится и тех, и других, — пробурчал Полин, недовольно покосившись на Хьюберта. — Не пора ли нам отправиться в зал Совета? Должно быть, там уже все собрались, а нам предстоит еще выработать план действий, прежде чем мы позовем короля.
— Совершенно верно, — согласился Хьюберт, с трудом поднимаясь на ноги. — Димитрий, позже к вечеру ты нам еще понадобишься, но сейчас можешь идти.
Глава III А если прилично будет и мне отправиться, то они со мною пойдут.[4]
Тем временем в королевских апартаментах Райс-Майкл наслаждался обществом жены в ожидании, пока советники позовут его в зал заседаний. Когда он вошел в гостиную, соединявшую покои супружеской четы, то обнаружил Микаэлу у окна. Она наслаждалась солнечным светом, в то время как самая младшая и хорошенькая из горничных расчесывала ее свежевымытые волосы.
— Милорд, — лицо ее озарилось радостью, и молодая женщина вскочила на ноги. Платье ее, темно-синего цвета, было чуточку темнее глаз Микаэлы, а влажные волосы, доходившие ей ниже поясницы, ниспадали тяжелой волной.
Три придворные дамы, занятые вышивкой и болтовней в широкой оконной нише, поспешили подняться, завидев короля. Все они были избраны сановниками, — их собственные жены и дочери, назначенные шпионить за королевской четой. Замолкнув при виде Райса-Майкла, они склонились в поклоне, и маленькая горничная также поклонилась и попятилась прочь, опустив глаза и прижимая к груди гребень.
— Приветствую вас, сударыни, — произнес король негромко.
Он позволил себе слегка улыбнуться, но не произнес ни слова, пока они с Микаэлой не удалились в опочивальню. Корону он вручил Катану в своих собственных покоях, однако на нем до сих пор был алый плащ, заколотый фибулой Халдейнов.
— Я уезжаю, — объявил он коротко, и жена почувствовала в его словах невысказанную угрозу. Они рядышком присели на край широкой кровати.
Как и все при дворе, она знала, что рано поутру прибыли гонцы из Истмарка, и потому сейчас не сводила взволнованного взора с лица Райса-Майкла, пока тот рассказывал ей обо всем, что произошло в тронном зале и после. Она не промолвила ни единого слова, Но он чувствовал, как в душе ее нарастает страх.
— Вот и все, что мне известно, — заключил он наконец, обрисовав свои планы на будущее. — Не думаю, что нам грозит настоящая война. Марек Фестил никогда бы на это не решился, пока у него нет второго наследника. И все-таки опасность несомненна, поэтому я должен отправиться туда самолично. Даже сановники не осмелились возражать. Обещай мне, что будешь очень храброй, пока останешься здесь в одиночестве, ведь если… что-нибудь случится, ты должна стать сильным регентом при Оуэне и…
Голос его прервался, и дрогнувшей рукой он погладил ее по округлившемуся животу. Подавив рыдания, она притянула мужа к себе, а затем оба опустились на постель, в поисках утешения друг у друга. От влажных волос Микаэлы исходил слабый аромат, и он зарылся в них лицом и руками, стараясь утопить собственные страхи в ее любви. Однако сейчас не время было поддаваться искушению, ибо в любой момент за ним могли прислать советники, поэтому он с сожаление выпустил жену из объятий и слегка отстранился, а затем, приподнявшись на локте, сжал ее бледную руку и нежно поцеловал в ладонь.
— Господи, Мика, я тебя обожаю, — прошептал он, глядя в ее голубые глаза. — Я так желаю тебя, что едва могу дышать, но Катан или Фульк в любой миг могут постучать в дверь. Именно этого я и ждал так долго. Заседания Совета, на котором они будут вынуждены прислушаться к моим словам… Но это означает также, что нам придется разлучиться, и возможно даже, навсегда.
Она отважно заставила себя улыбнуться, и дрожащими пальцами провела по его щеке, а затем коснулась броши на плече.
— Мы же молились о том, чтобы этот день настал, любимый, — прошептала она. — Не о разлуке, конечно, но о том, чтобы получить шанс обрести истинную свободу. Однако все произошло так внезапно… Осталась всего одна ночь. Неужели тебе обязательно уезжать так скоро?
Он на миг прикрыл глаза, силясь подавить нарастающий страх, а затем со вздохом сел на постели, вполоборота к жене.
— Если я позволю им отложить отъезд, они могут отыскать какой-нибудь повод, чтобы не отпустить меня совсем, — сумрачно произнес он. — Кроме того, если Кулликерн и впрямь был захвачен, в чем уже можно не сомневаться, то ситуацию следует разрешить прежде, чем торентские силы соберутся там и успеют закрепиться на позициях.
— Я понимаю, что ты должен ехать, — прошептала она, поглаживая его по плечу. — Я бы с радостью отправилась с тобой, ты же знаешь.
— Да, любовь моя. И я был бы счастлив взять тебя с собой, — ответил он. Ненадолго Райс-Майкл опустил взор, а затем вновь обнял возлюбленную. — Боже, Мика, а что, если я не вернусь? Что станет с тобой? Что станет с нашими сыновьями?
— Я попытаюсь… быть сильной, ради них и ради тебя, — промолвила она ласково, смаргивая слезы. — Если нужно, ради них я пожертвую жизнью. Только бы они не забыли о своем наследии. Рано или поздно их корона станет свободной, клянусь тебе.
— О, моя гордая королева, — прошептал он. — Вот теперь я уже точно не хочу уезжать, и в особенности завтра, хотя шесть долгих лет ожидал этого дня… Шанса стать настоящим королем. Как жаль, Мика, что ты не видела меня сегодня в тронном зале!
— Я бы очень хотела оказаться там, — промолвила она чуть слышно. — Я бы хотела быть с тобой рядом сейчас… и завтра. Но нам осталось лишь одна ночь, и постараемся сделать так, чтобы ее нам хватило на все дни.
Она хотела сказать еще многое, но неожиданно широко зевнула. В последний раз притянув к себе мужа, она крепко поцеловала его, а затем улыбнулась счастливой извиняющейся улыбкой.
— Мне надо непременно немного подремать, — сказала она. — Честное слово, не потому что мне с тобой скучно, просто этот ребенок, похоже, отнимает у меня куда больше сил, чем Оуэн…
Оба застыли, услышав стук в дверь, и Райс-Майкл неохотно повернулся в ту сторону, хотя по-прежнему не выпустил жену из объятий.
— Войдите.
Катан просунул голову в двери и немедленно принялся извиняться, завидев королевскую чету. В одной руке он держал меч Халдейнов в ножнах, а в другой тонкий золотой обруч с кельтским орнаментом.
— Прости, Мика, — бросил он сестре. — Райсем, они ждут нас.
