Доктор Задор задержалась в комнате, где проводилась операция. Как понял Ховелер, она продолжала общаться с машинами, дабы убедиться, что в последний момент не произошло какой-нибудь накладки.
Между тем улыбающаяся знатная гостья в своем белоснежном наряде выглядела так, словно ей и не приходилось только что раздеваться. Судя по поведению леди Женевьевы, ничего неприятного за последние несколько минут с ней не произошло. Она снова принялась вежливо обсуждать с кем-то из сотрудников лаборатории и журналистами причины, приведшие ее сюда. Большинство ее высказываний, особенно ответы на вопросы, были лишь повторением ранее сказанного.
Похоже, теперь специалистка по связям с общественностью решила взять часть беседы на себя, так, чтобы Женевьеве оставалось лишь поддакивать в нужных местах. Это у супруги премьера получалось вполне убедительно.
Но все же вид у леди Женевьевы по-прежнему оставался потерянным — по крайней мере, по мнению некоторых наблюдателей.
Ховелер продолжал потихоньку наблюдать за гостьей. Поскольку он был биоинженером, ход его мыслей постепенно изменился. Возможно, это выражение лица следовало назвать не потерянным, а как-то иначе. Леди Женевьева явно чувствовала себя неуютно, но это не было беспомощностью. Она выглядела очень привлекательно — вот уж чего не отнимешь. Ее грациозность и женственность бросались в глаза с первого же взгляда. Во внешности этой миниатюрной юной женщины чудилось что-то эльфийское. Если судить по чертам лица и цвету кожи, в жилах леди Женевьевы смешалась кровь чуть ли не всех рас старушки-Земли, но преобладала явно индонезийская.
Но действительно ли леди Женевьева была рада оказаться в этой лаборатории? В самом ли деле это доставляло ей такое удовольствие, какое она изо всех сил старалась продемонстрировать, — оказаться в лучшем — без всякого преувеличения! — в этой части Галактики учреждении, занимающемся вопросами предродового развития человеческого организма? Вправду ли леди так радовала возможность сделать этот вклад от лица ее мужа и от нее лично?
Ну, не исключено. Леди Женевьева явно была умна, и у Ховелера сложилось впечатление, что заставить ее делать то, чего ей делать не хочется, не так-то просто. Возможно, хотя бы отчасти этот дар объяснялся нежеланием брать на себя ответственность, связанную с самостоятельным воспитанием ребенка.
В лаборатории к гулу работающей медицинской аппаратуры добавилось и шарканье ног: зрители старались занять места поудобнее. Наконец из медотсека появилась доктор Задор, еще даже не снявшая маски хирурга. Впрочем, сейчас эта маска была чистой воды проформой, данью традиции. Вероятно, доктор Задор надела ее исключительно по просьбе кого-то из журналистов. В руках Анюта Задор держала статгласовую пробирку. Предположительно, теперь в этой пробирке находился будущий колонист — или, точнее, протоколонист, — закапсулированный и подготовленный к длительному хранению. Пробирка представляла из себя почти плоский синий прямоугольник размером с ладонь, с узкими цветными ленточками идентификационных кодов. По настойчивой просьбе журналистов госпожа Задор еще раз показала закапсулированный образец, на этот раз подняв пробирку повыше, чтобы ее могли заснять.
И именно в этот самый момент, когда казалось, что все самое существенное уже позади, центральная коммуникационная система станции подала негромкий сигнал. Этот сигнал не привлек особого внимания присутствующих, но доктор Ховелер заметил, что на ближайшем голографическом экране — устройстве, торчащем из палубы, словно электронный пенек с плоским спилом, — пульсирует сигнал вызова. Биоинженер огляделся и обнаружил, что в настоящий момент он стоит к экрану ближе всех. И похоже было, что никто не торопится ответить на звонок.
Пришлось Ховелеру самому этим заняться. Когда он подошел к экрану, к нему обратился Связист — одна из граней компьютерного разума, управляющего кораблем-лабораторией. Связист вежливо сообщил, что на имя их высокопоставленной гостьи, леди Женевьевы, поступило важное послание.
— А оно не может немного подождать?
— Я уверен, что этот звонок следует считать чрезвычайно важным, — заявил электронный голос. Такое — пусть робкое — проявление упрямства со стороны Связиста заставляло предположить, что на связь пытается выйти кто-то из приближенных премьера Дирака, а то и сам Дирак. Во всяком случае, Ховелеру это показалось очевидным.
— Тогда подожди минутку.
Ховелер напустил на себя самый деловой вид, на который он только был способен, и, осторожно, но настойчиво пользуясь своими внушительными габаритами, протолкался через толпу. Это было не так уж просто, поскольку все собравшиеся ревниво старались придвинуться поближе к знатной гостье. Но все же Ховелер сумел приблизиться к леди Женевьеве настолько, чтобы спокойно передать эту новость, а не орать на всю лабораторию, словно неотесанный мужлан.
Когда Ховелер обратился к леди, она повернулась и впервые за все время визита взглянула прямо на него. Вблизи эта женщина выглядела еще более привлекательной. Леди негромко пробормотала что-то в том духе, что вряд ли этот вызов исходит непосредственно от ее супруга; насколько было известно леди Женевьеве, премьер Дирак сейчас находится на расстоянии нескольких световых лет отсюда.
Леди поспешно извинилась перед теми, кто стоял рядом с ней, и быстро подошла к ближайшему голографическому экрану.
Ховелер увидел, что на экране неожиданно возникло изображение человека — точнее, только голова и плечи, но они казались настолько реальными и осязаемыми, словно человек и вправду присутствовал здесь. Это был довольно молодой мужчина с хорошей выправкой. Одет он был в форму космонавта и, судя по знакам различия на воротнике, являлся пилотом. Заметив леди Женевьеву, мужчина небрежно кивнул ей. Откровенно говоря, его поведение казалось высокомерным.
— Николас Хоксмур, архитектор и пилот, к вашим услугам, моя госпожа, — неприятным, скрежещущим голосом представился он.
Его имя показалось Ховелеру знакомым. Где-то ему попадалось мимолетное упоминание об этом Хоксмуре. Кажется, тот был при Дираке чем-то вроде агента по особым поручением. Но видеть его Ховелеру никогда прежде не доводилось Судя по изображению на экране, Хоксмура можно было назвать довольно красивым мужчиной. Похоже, леди Женевьева не была знакома с Хоксмуром Во всяком случае, поздоровалась она с Хоксмуром как-то нерешительно, словно узнав его лишь по имени.
Ховелер посмотрел на присутствующих, но никто, кроме него — и самой леди Женевьевы, конечно, — в настоящий момент не обращал особого внимания на эту беседу. Хоксмур тем временем выдал несколько изящно закрученных фраз. Суть его речи сводилась к тому, что он, Хоксмур, всего несколько дней назад, уже после отлета леди, виделся с ее мужем и вот теперь привез леди Женевьеве привет от Дирака.
— Ну что ж, Николас Хоксмур, я благодарю вас за любезность. У вас есть ко мне еще какое-нибудь дело?
— О да, моя госпожа, и очень важное, на мой взгляд, — невозмутимо-дерзко произнес Хоксмур — Вы интересуетесь архитектурой? Ну хоть в какой-нибудь степени? Леди Женевьева растерянно моргнула:
