Почтовое отделение открывалось в восемь утра. Он уже стоял у порога, когда распахнулись двери. Проблем с абонированием почтового ящика не было. Он оплатил услуги и получил ключ. Затем купил две газеты «Из рук в руки» и поехал на Курский вокзал.
Прохаживаясь по узким проходам автоматической камеры хранения, Добрушин волновался. Ничего особенного случиться не должно, но некоторый дискомфорт он ощущал, будто лез в чужой карман. Безусловно, успокаивал он сам себя, дураков надо наказывать, но делать это в лоб не привык.
Он довольно быстро нашел ячейку с номером 1426 и, осмотревшись, набрал код 1212. Замок щелкнул, и дверца отворилась. Конверт лежал на самом дне у стенки. Семен быстро достал его и убрал в карман. Оставив дверцу открытой, он тут же ушел.
Погуляв по вокзалу, майор понял, что никто за ним не наблюдает. Выпив сока у палатки, он отправился в туалет и, запершись в кабинке, вскрыл конверт. На ладонь высыпалось пять новеньких стодолларовых купюр и крохотный клочок бумаги.
Послание гласило: «Подавись, сука!»
Добрушин усмехнулся.
— Коротко и ясно. Молодец! Жаль, я не знаю твоего адреса, а то бы ты меня взял на вечное довольствие!
Семен вернулся обратно к камерам и отыскал ящик с номером 1310. Здесь скучала видео компакт-кассета. Раечкин клиент пока еще живет спокойно. Неотправленное письмо лежало в его кармане. Но долго оно не залежится. Любопытства ради Добрушин взял кассету, а ящик закрыл на тот же код. Его интересовали подробности, как-никак, но с Раечкой его связывало немало воспоминаний. Вот так, встречаешься с женщиной, смотришь ей в глаза, веришь и понятия не имеешь, что ложишься в постель с гремучей змеей.
Оставалась еще одна ячейка. Добрушин не хотел мозолить глаза посторонним и решил поторопиться. Он научился быстро ориентироваться в незнакомой обстановке и уже точно знал, в каком из проулков находится определенный номер ячейки.
Дверца 1310 открылась после набора соответствующего шифра. И снова удача. Но на сей раз он не стал гулять по вокзалу, а вернулся к своей машине и, усевшись за руль, вскрыл послание. Денег в конверте не оказалось, однако записка имелась.
«Не считай меня простачком, нежная моя. Когда положишь в ячейку оригинал, тогда получишь деньги. Я могу заплатить, но только один раз, а не делать из себя раба на всю жизнь.
Позвони мне по телефону, и мы сможем произвести обмен при встрече. Так будет надежнее».
Ниже стоял номер телефона, но имени под ним не значилось. Добрушин не стал ломать себе голову, убрал записку в карман и поехал на работу.
6
Вечером того же дня он вновь поехал в Снегири. С какой целью? Трудно сказать. Его тянуло туда. Он приехал на дачу в семь вечера и безошибочно нашел дорогу. Ключи от дома лежали в его кармане, и вел он себя по-хозяйски. Усевшись в кресло, он слушал тот самый вальс, пластинка с которым так и осталась на проигрывателе. Эта музыка его успокаивала и придавала ему уверенности. Никто не мог застать его врасплох или напугать. Он уже точно знал, как реагировать на любое событие, будь оно закономерным или неожиданным. Его поведение напоминало запоздалый акт самоутверждения либо испытания самого себя на твердость духа.
Самым неприятным было то, что ему пришлось смывать засохшую кровь со ступеней лестницы. Добрушин не выносил вида крови. В детстве он глубоко порезал ногу и потерял много крови. С тех пор он не мог спокойно реагировать на красную, густую жидкость, дающую человеческому сердцу жизнь. Новый обыск дома дал свои результаты. Нашлась записная книжка покойной шантажистки и три видеокассеты. Найденное он убрал в свою сумку. Несколько платьев и нижнее белье бывшей хозяйки сгорели в камине под музыку того же вальса.
Когда стемнело, он решил ехать домой. Пора обрадовать жену и выделить ей средства на очередную вечеринку. Пару недель он еще протянет, но где брать деньги на бесконечные пиршества, не знал.
В позднее время электрички ходили редко. Платформа пустовала. Кроме двух типов в кожаных куртках, куривших в начале перрона, никого не было. Он подошел к светящемуся окошку билетной кассы и протянул деньги.
— Один до Москвы.
Кассирша с испугом посмотрела на него. Лицо ее напоминало скисшее молоко.
— Что с вами, уважаемая?
Женщина проглотила слюну и тихо сказала:
— Электричка через пятнадцать минут. Я боюсь.
— Кого? Меня?
— Те двое. У одного из них кобура с пистолетом под мышкой. Я видела, когда он склонился к окошку.
— Телефон у вас есть?
— Есть.
— Звоните в милицию. Пусть высылают наряд и свяжутся с Дедовском, если не успеют, чтобы там встречали. И не дрожите так. Ничего страшного.
Майор отошел от кассы и направился к остановке первого вагона. Оружие Добрушин с собой не носил, но в заднем кармане лежали наручники. Как ни странно, но самого себя он боялся больше, чем преступников. В таких делах опыта у него хватало.
Достав из пачки сигарету, он приблизился к рослым парням и весело сказал:
— Привет, мужики. Огоньку не найдется?
Один из них, что стоял ближе, облокотившись о перила, достал из куртки зажигалку и бросил запоздалому пассажиру.
Добрушин прикурил. Зажигалка ему понравилась. Настоящий «Данхил» с большим запасом газа. Майор незаметно выкрутил колесико регулировки до упора и слегка пошатываясь, подошел к хозяину зажигалки.
— Клевая безделушка.
Тот протянул ладонь.
Добрушин схватил его за кисть левой рукой и чиркнул кремнем. Мощное пламя вырвалось наружу и обожгло лицо парня. Резким движением Добрушин крутанул руку противника, развернул его на сто восемьдесят градусов и с силой толкнул на стоявшего рядом сообщника. Все произошло в долю секунды. Такого оборота никто не ожидал. Противники повалились на землю. Тут в ход пошли ноги, засверкали пятки майора, заскрипели челюсти, брызнула кровь из перебитых носов. На какое-то мгновение поверженные здоровяки потеряли сознание.
Ловким движением Добрушин защелкнул наручники на запястье одного и, просунув браслет через стальной прут ограды, окольцевал руку второго. Пистолет из кобуры под курткой поменял хозяина и очутился у майора.
Ребята очнулись быстро. Перед ними на корточках на безопасном расстоянии сидел тип с сигаретой во рту и направленным стволом «ТТ» в их сторону.
— На железке промышляете? И как доходы?
Один из них дернулся, но этим лишь доставил нестерпимую боль приятелю. Когда они поняли свое положение, тот, что постарше, сказал:
— Тебе больше всех надо? Сними браслеты и останешься живым.
— Я-то останусь, а вы — не уверен. Вооруженное нападение на майора милиции добром не кончается.
— Брось туфту гнать, мент. За нас из тебя все кишки вытряхнут. Солнцевские мы. Врубился?
