— Скорее для того, чтобы убить меня, — возразил Александр. Он снова выругался. — Кто заковал тебя в цепи?
— И ты еще смеешь спрашивать у меня? Ты, недоносок самки бабуина! А как ты думаешь? Твои солдаты и по твоему приказу!
— Нет. — Он нахмурился. — Я не давал такого распоряжения.
Глаза Роксаны сузились.
Он решил, что эти глаза прекрасны. Они были золотисто-карими с черными крапинками, почти такие же, как глаза дикой кошки, и сверкали столь же яростно, Зеленая шелковая туника облегала тело Роксаны, словно вторая кожа, а великолепные волосы сияли вокруг ее головы ореолом живого огня. Эта маленькая принцесса-узница, стоявшая с поднятыми руками, так что полные груди с четко выделявшимися сосками устремились вперед, могла бы соблазнить и мраморную статую.
Однако он вовсе не был сделан из камня. У него мелькнула мысль, что ее губы должны быть сладки, как спелые финики, и волна тепла прошла по его чреслам. Роксана была девственницей, а он мог делать с ней все, что только пожелает. Он опустил меч.
— Если я не убью твою любимицу, что же мы с ней будем делать? — хрипло спросил он.
— Позови одного из моих егерей.
— И что потом? Должен ли я и тебя освободить, кошечка?
— Если только не боишься за свою жизнь.
— А я должен бояться?
Она пожала плечами и облизнула губы.
— Возможно.
Мужское достоинство Александра затвердело, он ощущал пульсацию переполнявшей его крови. Дыхание царя участилось в предвкушении того момента, когда она будет извиваться под ним, издавая стоны от наслаждения, а он почувствует, как ее ногти больно впиваются в его спину, и он наполнит ее своим семенем.
— Ты дрожишь, — произнес он, представляя себе ее обнаженные груди. Во имя матери Зевса! Волосы внизу ее живота, должно быть, мягки как пух, а ее женские соки… Он застонал от предвкушения. — Не стоит бояться ударов моего мужского дротика, маленькая жена. Ты моя, а я всегда бережно отношусь к своему имуществу.
— Прикажи увести Акиру, и я покажу тебе, насколько благодарной я могу быть. — Ее голос низкого тембра намекал на многое.
— Я научу тебя таким изысканным наслаждениям, — пообещал он, — что ты ощутишь небесное блаженство.
— Убери отсюда моего зверя, но поклянись мне, что с ним ничего плохого не случится.
— Твои желания, дорогая, — это мои желания.
Охваченный нетерпением, стремясь как можно скорее начать с ней любовную игру, он вернулся к двери и отдал необходимые распоряжения.
Через несколько минут вошли два крепких бактрийских зверолова. По команде Роксаны кошка прижалась к полу, и они пристегнули к ее ошейнику бронзовую цепь.
Александр закрыл двери на засов, как только слуги удалились вместе с леопардом.
— А теперь перейдем к более приятным занятиям.
— Да, — сладким голосом согласилась она.
Снова достав меч, он двумя мощными ударами разрубил удерживавшие ее цепи. Роксана соскользнула на ложе, распустив волосы, чтобы скрыть за ними лицо.
Александр убрал меч в ножны, расстегнул ремень и позволил своему оружию упасть на пол. Затем он потянулся к новобрачной, но та оказалась для него слишком быстрой. Она спрыгнула с дальнего края ложа, метнулась к окну и распахнула ставни.
Ее глаза расширились, и он прочел в них страх.
— Ш-ш, ш-ш, — прошептал он, будто перед ним находилась пугливая кобылица, — отойди оттуда. Ночной воздух очень холодный.
— Неужели? — Она оперлась одной рукой о подоконник, и ее мускулы напряглись.
— Роксана! Нет!
Внезапно ему показалось, что она намеревается выпрыгнуть. Расстояние до выложенного каменными плитами внутреннего двора составляло примерно пятьдесят футов.
Он пересек комнату за время, равное одному удару сердца. Ее пальцы уперлись в его плечо, а он попытался обнять ее.
— Не бойся, — шептал он, пытаясь поцеловать ее в губы, и ее ледяная оболочка треснула.
— Я боюсь? — Кулак Роксаны угодил прямо в его правую скулу. Она разрядила всю свою ярость в этом внезапном ударе.
От неожиданности он отпустил ее и, еще не вполне веря в происшедшее, схватился за свою быстро опухающую щеку.
Она восстановила равновесие и с вызывающим видом повернулась к нему.
— Я боюсь? — С ее языка сорвалась целая дюжина бактрийских ругательств.
Он снова попытался ее схватить, но она увернулась, оставив в его руке клочок шелка цвета морской волны.
— Иди ко мне, — приказал он. — Что ты намерена…
Мимо его уха просвистела золотая тарелка, а изюм, лежавший на ней, попал ему в лицо. Он уклонился, едва избежав попадания серебряного кувшина.
— Ах ты, маленькая горская дикарка!
Он бросился в лобовую атаку, но в последний момент ушел влево. Она, в свою очередь, тоже напала на него и ударила в пах острым коленом, а затем неожиданно бросилась на пол. Он застонал и кинулся на нее, но она, увертливая как угорь, откатилась в сторону.
Он резким броском накрыл ее сверху, прижимая лицом к медвежьей шкуре.
— Я не хочу обидеть тебя, — начал он. — Но я…
Она ухитрилась перевернуться на спину, задыхаясь от напряжения, ее белая кожа была влажной.
— Может, мне станцевать для твоего удовольствия, как обычной шлюхе? Или ты ожидаешь, что я буду обслуживать и твоих солдат?
— Хватит болтать! — произнес он, заставляя Роксану откинуть голову, прижимаясь к ее рту горячими и жесткими губами. Ее губы раскрылись, и его язык скользнул в шелковую пропасть. Она выгнула бедра, прижимаясь к его чреслам. Задыхаясь, он приподнялся, чтобы заглянуть в ее лицо. — Ты… — Он замолчал, осознавая, что прочитал в этих золотистых глазах не страсть, а угрозу.
Роксана извлекла из-под ложа согдианский кинжал и приставила острое, как бритва лезвие к его горлу.
— Если я твоя жена, то и обращайся со мной, как с царицей.
Глава 4
— Брось нож. — Александр сказал это совершенно хладнокровно. — Брось его, Роксана, или умрешь.
— Неужели ты думаешь, что я боюсь смерти? — Это была ложь, высказанная, чтобы убедить скорее себя, чем его. Ее сковал ужас, наполнивший рот привкусом меди, а сердце билось в груди так, что он мог бы слышать его удары. — Наверно, ты спутал меня с обычной потаскухой, которую можно использовать, а потом выбросить. Я скорее умру, чем приму позор…
— Позор? Чем же я могу опозорить тебя? — Его мощные мускулистые ноги удерживали ее, словно ловушка, на густом меху медвежьей шкуры. — Ты — первая женщина, которую я беру в жены.
Она ощутила, как его горячее и жесткое копье уперлось в ее бедро. Внутри Роксана трепетала, как степная трава перед бурей, но ее рука, сжимавшая кинжал, оставалась твердой.
