От предчувствий я вся тряслась мелкой дрожью. Где же Пьеро? Наверное, с ним что-то приключилось! Может, он поранился, заболел… Другого объяснения быть не могло — он же никогда не опаздывал на свидания! Надо бы навестить его. Он ждет меня. Может быть, ему нужна папенькина врачебная помощь.
Уже на пороге я спохватилась, что мне нельзя уйти, даже не спросив на то папенькиного позволения. И какую причину я приведу? В отличие от прежних своих вылазок на тайные свидания, вызванных необходимостью пополнить якобы истощившийся запас коровяка или обновить мазь из вайды, целый кувшин которой прогорк ни с того ни с сего, сегодня я не заготовила для папеньки никакого предлога улизнуть из дома.
Нет, такое бегство мне самой казалось неуместным. Что, если, поддавшись сиюминутному порыву, я вовсе пропущу приход Пьеро? От его дома до нашего можно дойти по винчианским улицам разными путями. Вдруг он задержался по дороге, чтобы купить подарочек? Или, может, в этот самый момент он собирает для меня где-нибудь полевые цветы? Ах, ну почему же он не пришел, как было у нас условлено?!
Тем временем вернулся с обеда папенька, настроенный, как всегда, доброжелательно. Однако он нет-нет да и взглядывал на меня с недоверчивостью: моя утренняя выходка была все же из ряда вон выходящей. Про себя я уже решила дожидаться Пьеро, когда бы он ни явился, и дотянуть хотя бы до закрытия аптеки.
Остаток дня влачился подобно сонной улитке. Каждая минута проделывала новую брешь в моем терпении, и, едва папенька закрыл дверь за последним клиентом, оно не выдержало и лопнуло.
— Я ухожу! — срывающимся голосом объявила я.
— Уходишь? — кротко переспросил папенька. — Но куда? Зачем тебе?
Я не придумала загодя, что ему ответить, и уже в дверях беспомощно выпалила:
— Папенька, я ухожу, и все тут!
— Катерина…
Но я хлопнула дверью и быстрыми шагами двинулась к старинному замку и выстроенной при нем мельнице. Пять поколений назад предки Пьеро возвели превосходное жилище в три этажа. Немалая его часть отводилась внутри под мельницу, а приводящее ее в действие водяное колесо удачно задумали и поместили снаружи. С одной стороны к дому примыкала оливковая роща, длинной узкой полосой протянувшаяся к подножию холма. Сейчас, в разгар лета, в ней наливались сочные зеленые плоды. Тылы бывшей крепости, некогда ограждавшей винчианский замок, до сих пор были обнесены старинным валом, а прочие обширные сады и немногочисленные надворные строения окружала невысокая, но по-прежнему прочная кирпичная стена. Парадные ворота — два высоких дубовых створа, подбитые крест-накрест железными полосами, — производили внушительное впечатление, наводя на мысль, что за ними живет влиятельное и зажиточное семейство.
Ворота были крепко-накрепко заперты. Мне хотелось забарабанить в них кулаками и громко позвать Пьеро, но, несмотря на все безрассудство, я понимала, что поступить так было бы ужасной ошибкой. Будущая хозяйка этого дома должна обладать достоинством, а не вопить как очумелая.
Я осталась стоять на месте, разыгрывая безмятежность и мысленно призывая обитателей дома или кого-нибудь из прислуги. У них я намеревалась мирно осведомиться о местопребывании Пьеро. Однако никто не входил и не выходил в ворота, и понемногу я принялась расхаживать туда-сюда, взметая башмаками клубы пыли.
Солнце клонилось к закату. Не стоять же мне здесь всю ночь! Нужно что-то предпринять!
Я пробралась вдоль ограды к задам и оказалась в оливковой роще. Там я приметила подходящую позицию для обзора — дряхлого древесного исполина, стоявшего настолько близко к крепостной стене, что его ветви свешивались в сад.
Я подоткнула юбки и влезла на один из суков. От посторонних глаз меня скрывала серовато-зеленая листва олив, и я могла беспрепятственно наблюдать за тем, что делалось во дворе. Впрочем, ничего особенно интересного там не происходило: выводок цыплят рылся в мусоре, а подручный конюха нес сбрую в стойло. Никого из домашних я, как ни всматривалась, так и не увидела. С досады я изо всей силы стукнула по стволу кулаком и вскрикнула оттого, что зашибла руку.
— Катерина? — окликнул снизу мужской голос.
Сердце у меня радостно екнуло. Я перевела взгляд на землю и испытала горчайшее разочарование, обнаружив там вовсе не наследника семьи да Винчи, а всего-навсего Франческо.
— Что ты там делаешь? Спускайся! — позвал он. — Не то упадешь и расшибешься.
Он помог мне спуститься, и я не стала противиться, стараясь вернуть своему лицу прежнее горделивое выражение. Наконец мы оказались нос к носу. Взглянув на Франческо, я отметила, как похож он на брата. Правда, Пьеро был повыше, зато черты Франческо были мягче, добрее.
— Ты не знаешь, где сейчас Пьеро? — пробормотала я сквозь зубы с деланым спокойствием.
— Знаю, Катерина. Он уехал во Флоренцию.
— Во Флоренцию?! — Моего самообладания как не бывало. — Как во Флоренцию? Он сегодня с утра должен был прийти к нам в аптеку и просить у папеньки моей руки!
— Знаю, — отозвался Франческо.
Он уже знает! Значит, это больше не тайна… Выходит, всему их семейству известно о наших планах.
— Почему же он уехал, а меня не предупредил? — потребовала я разъяснений. — И когда он теперь вернется?
Франческо отчего-то замялся.
— Он теперь… не скоро вернется. — Он снова замолк, будто подбирая слова. — Мой отец… то бишь наш отец… страшно сердит на него. Они повздорили.
— Повздорили из-за меня, — догадалась я, чувствуя, как по коже поползли мурашки.
Франческо кивнул.
— Вчера вечером Пьеро объявил ему о своем намерении жениться на тебе.
Я улыбнулась, воодушевленная этим известием, хотя предчувствовала, что остальные будут далеко не столь обнадеживающими.
— Отец ответил ему, что Пьеро, должно быть, витает в облаках, если мнит, что ему позволят брак с… — его лицо передернулось, — с такой, как ты.
— С такой, как я… — эхом откликнулась я.
— Я не сам это выдумал, Катерина! Если не хочешь, я не буду…
— Нет! — вцепилась я в его руку. — Я хочу знать все как есть. До последнего слова.
И Франческо поведал мне весь их разговор, старательно обходя резкости, противные его деликатной натуре. Однако он был не в силах смягчить те жестокие, оскорбительные высказывания, подобно острому ножу вонзавшиеся мне прямо в сердце. О чем Пьеро раньше думал? Они же сущие голодранцы. Аптекарь, этот ничтожный лавочник, берет плату за услуги утиными яйцами! Пьеро достоин гораздо лучшей партии, нежели нищая деревенская девка. Если он и женится, то на той девушке, которую выберут для него отец и дед, и уж ее семья не будет обделена ни достатком, ни сословным положением, а солидное приданое невесты пополнит и без того не пустые сундуки ее суженого.
Затем Антонио да Винчи поинтересовался, лишил ли его сын дочь аптекаря невинности. Пьеро не счел нужным скрывать правду. Мать и бабка презрительно фыркнули. Сообщение о моей поруганной девственности стало завершающим аккордом их беседы.
