Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
А тут и Федоров нарисовался.
— Справился?
— Естественно, — гордо надулся Три Процента.
Первый номер покрутил диск, проверил усилие.
— Нормально. А с рукой что?
— А что?
Сквозь перемазанную ружейным маслом кожу на ладони наливался темно-синий бугор.
— Пружина вылетела.
— Дуй в санчасть, отделенного я предупрежу.
Ладонь, в принципе, не болела, если, конечно, ни за что ею не хвататься. В санчасти кисть отмыли, чем-то намазали, забинтовали и сказали через день прийти на перевязку. Под это дело Вова попросил себе освобождение от нарядов, хозработ, строевой и тактической. Фельдшер иронично хмыкнул, но бумажку написал.
— Ладно, гуляй!
Два дня Лопухов блаженствовал, только взгляды старшины, полные жажды Вовиной крови, портили ему жизнь. Но через два дня повязку сняли, и старшина свое взял.
— Лопухов!
— Я!
— На разгрузку боеприпасов.
Не мог понять странный человек, что Вовин организм для поднятия и переноски тяжестей абсолютно не предназначен, ему такие нагрузки противопоказаны. Ладно бы еще продовольствие разгружать, там всегда можно чем-нибудь поживиться. А кому, спрашивается, нужны эти тяжеленные ящики с патронами? После отбоя Вова едва дополз до койки, все тело ломило, и он не сразу провалился в спасительный сон. Но стоило ему закрыть глаза, как тут же заорали:
— Рота, подъем!
Лопухов, не торопясь, выбрался из-под жиденького красноармейского одеяла. Спину ломило, руки ныли.
— Лучше бы я там сдох.
— Где там? — не понял влезающий в гимнастерку Федоров.
— Там, — ответил Вова, — в другой жизни. Не обращай внимания.
На утреннем разводе роту обрадовали, ей первой предстояли занятия по борьбе с танками. Вова вспомнил, что пару лет назад видел по ящику, как приплюснутый танк перебирается через окоп, в котором за несколько секунд до этого прячется солдатик. После прохода танка солдатик выныривал из окопа и бросал что-то вслед танку. С виду не очень страшно, но как только Три Процента представил лязгающие над собой гусеницы и обрушивающийся с верху грунт… А если края окопа после нескольких проездов не выдержат и танк осядет глубже? В нижней части живота возникли неприятные ощущения, а ноги сами уже выполняли команду «Напра-во!».
Роту привели на окраину городка, где уже был вырыт окоп. Вове он сразу показался недопустимо мелким. Но его предложение «углубить», поддержки у ротного не нашло. А в остальном все было, как по телевизору. Кроме танка. В полусотне метров на деревянных лыжах стоял фанерный макет, собранный на деревянном же каркасе. От макета к окопу тянулся длинный трос, прицепленный к полуторке, стоявшей за окопом. По команде грузовик начинал движение, разгоняя прицепленный макет до вполне приличных двадцати километров в час. Макет перескакивал через окоп, и в него летела сначала бутылка с водой, а потом макет гранаты. После чего «танк» дружно тащили назад, растягивая трос. Все ничего, но таскать макет упарились. Наконец, пришла и Вовина очередь.
— Лопухов, на исходную!
Вове вручили бутылку из прозрачного стекла, заткнутую деревянной пробкой и притертую куском газеты, а также макет гранаты, подозрительно напоминавший те, что пылились в каморке при спортзале Вовиной школы. Вова спрыгнул в окоп, присел. Взвыл мотор полуторки, трос натянулся, и сверху проскрипели деревянные лыжи. Вова высунулся, размахнулся, и бутылка глухо стукнулась о фанерный лист на корме «танка». Есть! А вот граната не долетела буквально на какой-то метр. Тем не менее, «удовлетворительно» Вове поставили.
После обеда опять была строевая. На вопрос «Зачем нам столько строевой?», младший сержант ответил коротко:
— План такой.
Если бы этот план доверили составлять Вове, он бы такой план написал! Такой план, ну просто…
— Лопухов, ножку тяни! Ножку! Высота подъема не меньше тридцати сантиметров!
Тьфу, ты, черт! Опять замечтался.
— Р-рота, левое плечо вперед! Ма-арш!
А куда деваться — армия, да еще и красная. Л-ле-вой, л-левой, л-левой!
В этой жизни все когда-нибудь заканчивается и хорошее, и плохое. Причем: иногда, когда плохой период заканчивается, ты понимаешь, что на самом деле это был хороший. Бывает и наоборот, но это крайне редко. Такие мысли пришли в голову красноармейцу Лопухову, когда подняли полк по тревоге, выдали сухой паек на три дня, привели на железнодорожную станцию и погрузили в эшелон. С одной стороны, жизнь изменилась к лучшему: никто не гоняет тебя в наряды, ни строевой, ни тактической, ни даже политической. Лежи себе на нарах, плюй в потолок. Все так, но от этого лежания лезли в голову нехорошие мысли. Эшелон-то шел на запад, к фронту.
А что ждет его на фронте? Смерть? Нет, это в его планы не входило. Плен? Уж лучше сразу сдохнуть! По крайней мере, мучиться долго не придется. Дезертировать? Вова огляделся вокруг. На ходу не сбежишь. Да и куда потом? Без денег, без документов, приткнуться некуда… Безнадега. Остается, как барану, таскать свой короб с дисками и надеяться. Неизвестно, правда, на что. Каков шанс пехотинца из сорок первого дожить до победы он, к сожалению, представлял.
— Чего смурной?
На нары к Лопухову подсел ветеран финской.
— А чему радоваться? Не к теще на блины, на фронт едем.
— А по мне, так лучше на фронт, чем к теще, — рассмеялся красноармеец.
Только заметил Вова, что смех этот малость натянутый, мало кто мог веселиться от души в такой ситуации, хотя были и такие. А вообще, народ вел себя по разному: кто-то замыкался в себе, уползал в дальний угол, но в маленькой теплушке об уединении можно было не мечтать, другие, напротив, демонстрировали повышенную общительность, на люди лезли. Вова относился к первым.
— У меня ведь даже оружия нет, — пожаловался Лопухов.
— Не боись, живы будем — не помрем! И об оружии не горюй, легче топать будет. А после первого боя этого добра на всех хватит, еще и останется!
Если последней фразой он хотел подбодрить Вову, то вышло, скорее, наоборот. Некоторые втихаря распатронили сухпай, хоть команды и не поступало. Вова не стал подчиняться собственному желудку и от этого действия воздержался — неизвестно, как оно будет дальше.
Эшелон шел двое суток. Полз, летел, отстаивался на запасных путях, менял паровозы. Малоярославец, Калуга, в Сухиничах эшелон повернул на девяносто градусов и пополз на северо-восток. Десятка через три километров полк выгрузили из эшелонов. Дальше шли пешком до самой ночи. Едва стих шум пылящей по проселку колонны, как до Вовиных ушей донесся странный низкий гул.
— Это что шумит? — поинтересовался он.
— Канонада, фронт рядом, — пояснили ему.
— А рядом, это сколько?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
